Начало 4. Есть Законы Божественного Провидения, неизвестные людям (1)

70. Что есть Божественное Провидение - известно, но каково Божественное Провидение - неизвестно. Если неизвестно, каково Божественное Провидение, то потому, что Его Законы затаены и были до сих пор сокрыты в мудрости ангелов. Но теперь они имеют быть явлены, дабы относилось к Господу то, что Ему принадлежит, и не относилось ни к какому человеку того, что не принадлежит ему. В самом деле, в мире большинство приписывает все себе или своей предусмотрительности, а то, чего не могут оному приписать, называют случаем или судьбою, не зная, что предусмотрительность человеческая - ничто, и случай и судьба - слова пустые.

Сказано, что законы Божественного Провидения затаены и до сих пор были сокрыты в мудрости ангелов. Причина оному та, что в Христианском Мире разумение в Божественных делах замкнулось религией и впоследствии стало до того притупленным и неподатливым, что человек не мог знать, потому что не понимал, или не хотел знать, потому что не мог понять, относительно Божественного Провидения ничего иного, кроме того, что оно существует, ни рассмотреть рассуждением, существует оное или не существует, общее ли только оно или частное; разумение, замкнутое религией, не могло идти далеко в Божественных вопросах.

Но так как было признано Церковью, что человек не может сам собою делать добро, которое в себе было бы добром, ни мыслить истину, которая в себе была бы истиною, и так как оное - одно с Божественным Провидением, а верование в одном из этих пунктов зависит, следовательно, от верования в другой, то дабы один не был утверждаем, а другой отрицаем и, таким образом, тот и другой не пали, настоятельно необходимо явить, что такое Божественное Провидение. Но это явлено быть не может, если законы, которыми Господь способствует волевым и разумным началам в человеке и ими управляет, не открыты. Ибо если законы дают понять, каково Божественное Провидение, то только знающий, каково оно, может признать оное, ибо тогда он видит. Вот почему законы Божественного Провидения, до сих пор сокрытые в мудрости ангелов, явлены теперь.

Первый Закон Божественного Провидения, дабы человек действовал в свободе по рассудку.

71. Что для человека есть свобода мыслить и желать, как ему угодно, но нет свободы показать все, что он мыслит, и делать все, что он желает, - это известно; вот почему Свобода, здесь подразумеваемая, есть духовная свобода, а не природная свобода, разве только они составляют одно. Ибо мыслить и желать - духовное, а говорить и делать - природное. Оно даже явственно различается у человека, ибо человек может мыслить то, чего не говорит, и желать того, чего не делает. Из этого очевидно, что духовное и природное отделимо в человеке, посему человек не может перейти из одного в другое иначе, как по решению (детерминации).

Это решение может быть уподоблено двери, которая сначала должна быть заперта и затем должна быть отворена. Но эта дверь стоит как бы отворенною у тех, кто по рассудку мыслит и желает согласно с законами гражданскими государства и с законами нравственными общества, ибо такие говорят что думают, и также делают что желают. И наоборот, эта дверь стоит как бы запертою у тех, кто мыслит и желает противное этим законам. Обращающий внимание на свои желания и затем на свои действия заметит, что такие решения часто являются по нескольку раз в одном разговоре и в одном поступке. Это предварительно представлено, дабы известно было, что действовать в свободе по рассудку - значит мыслить и желать свободно, и затем говорить и делать то, что согласно с рассудком.

72. Но так как немногие из людей знают, что этот Закон может быть Законом Божественного Провидения, особенно потому, что человек таким образом свободен мыслить зло и ложь, между тем как Божественное Провидение ведет постоянно человека к мысли и желанию добра и истины, то следует, дабы это было сознано, отчетливо оное объяснить, что и будет исполнено в таком порядке:

I. Человек обладает Рассудком и Свободой, или Рациональностью и Свободой, и эти обе способности по Господу в человеке.
II. Все, что делает человек в свободе, согласное или несогласное с рассудком, лишь бы было по его свободе, ему представляется как свое.
III. Все, что человек делает в свободе по своей мысли, ему становится присущим как его и за ним остается.
IV. Посредством этих двух способностей человек преобразовывается и возрождается Господом, без них же он не может быть ни преобразован, ни возрожден.
V. Посредством этих двух способностей человек может быть настолько преобразован и возрожден, насколько может быть ими приведен к признанию, что всякое добро и всякая истина, которые он мыслит и произносит, исходят от Господа, а не от него самого.
VI. Сочетание Господа с человеком и взаимное сочетание человека с Господом соделывается этими двумя способностями.
VII. Господь во всей прогрессии своего Божественного Провидения сохраняет неприкосновенными и как бы святыми эти две способности в человеке.
VIII. Посему от Божественного Провидения, дабы человек действовал в свободе по рассудку.

73. Человек обладает Рассудком и Свободой, или Рациональностью и Свободой, и эти две способности в человеке по Господу. Что человек имеет способность понимать, которая есть Рациональность, и способность мыслить, желать, говорить и делать то, что он понимает, которая есть Свободой, и что эти две способности по Господу в человеке, было объяснено в DLW 267-270, 425, и также выше (н. 43, 44). Но так как может подняться несколько сомнений относительно этих способностей при размышлении о них, то я сначала желаю сказать только несколько слов о Свободе действия по рассудку в человеке.

Сперва надобно знать, что всякая Свобода принадлежит любви, так что любовь и свобода - одно и то же; а так как любовь есть жизнь человека, то Свобода принадлежит также жизни человека. В самом деле, всякое удовольствие человека происходит от его любви; не существует удовольствия другого происхождения; а действовать по удовольствию любви - это действовать свободно, ибо удовольствие увлекает человека, как увлекает река все, что несут ее воды по течению.

Теперь, так как есть различная любовь - одна гармонирующая с другою, а другая наоборот, - то следует, что есть, подобно тому, и различная Свобода; но вообще есть три рода Свободы: Природная, Рациональная и Духовная. Свобода Природная у каждого человека по наследству, ибо человек любит только себя и мир; первая жизнь человека - не что иное; и так как всякое зло существует от этих двух родов любви, и затем это зло становится даже принадлежностью любви, то следует, что мыслить и желать зло есть природной Свободой человека. Когда же рассуждениями он ее подтвердит в себе, то действует в свободе по своему рассудку. Творить, таким образом, зло - это действовать по способности, называемой Свободой, а подтверждать его - это действовать по способности, называемой Рациональностью.

Например, по любви, в которой человек родится, он желает прелюбодействовать, обманывать, богохульствовать, мстить; когда же подтвердит он это зло в себе и через то на него смотрит как на позволительное, тогда, по удовольствию любви к нему, он замышляет его и желает свободно, как бы по рассудку, и насколько законы гражданские не удерживают его, высказывает его и совершает. От Провидения Божественного так поступать попущено только человеку, ибо у него Свобода. Человек в этой свободе по природе, ибо он по наследству в ней; и в свободе этой те, кто рассуждениями подтвердили ее в себе, по удовольствию любви к себе и к миру.

Свобода рациональная происходит от любви славы из-за почета или богатства. Удовольствия этой любви в том, чтобы казаться в форме внешней человеком нравственным, - и, любя эту репутацию, человек не обманывает, не прелюбодействует, не мстит, не богохульствует, и так как это поведение происходит из его рассудка, то он в свободе по рассудку действует искренно, справедливо, целомудренно, дружелюбно, и даже может по рассудку об этом хорошо говорить. Но если его рациональность лишь природная, а не духовная в то же время, то и свобода эта лишь свобода внешняя, а не внутренняя свобода. Ибо, тем не менее, внутренне он не любит этого добра, но любит его только внешне, из-за славы, как было сказано. Поэтому добро, которое он делает, в себе не есть добром. Он может даже говорить, что его должно делать для общественного блага, но он не говорит того из любви к общественному благу, он это говорит из любви к почету и выгоде; его свобода ничего не извлекает из любви к общественному благу, ни также рассудок его, ибо он согласен с любовью; вот почему Свобода, рациональная по внутреннему, есть природной Свободой. Свобода эта тоже предоставляется каждому Божественным Провидением.

Свобода духовная происходит от любви к жизни вечной. В эту любовь и в удовольствие этой любви не входит ни кто иной, как только мыслящий, что зло есть грех, не желающий из-за этого его и возводящий взоры к Господу; лишь только человеки так поступают, когда они в свободе этой. Ибо человек не может обладать способностью не желать зол, потому что они - грехи, и из-за этого их не делать, иначе как по внутренней, высшей свободе, происходящей от внутренней и высшей любви. Эта Свобода вначале не представляется свободой, хотя она ею есть, но позднее представляется, и тогда человек действует в настоящей свободе, по настоящему рассудку, мысля, желая, высказывая и творя добро и истину.

Эта свобода возрастает по мере того, как природная свобода умаляется, становится служебной и соединяется со свободою рациональной, очищая ее. Каждый может войти в эту свободу, если только пожелает мыслить, что есть вечная Жизнь, и что удовольствие и блаженство жизни во времени и на время суть только проходящие, относительно удовольствия и блаженства жизни в вечности и на вечность. Человек может это мыслить, если пожелает, ибо имеет Рациональность и Свободу, и Господь, от Которого исходят эти две способности, ему постоянно дает это мочь.

74. II. Все, что человек соделывает в свободе, согласное или несогласное с рассудком, лишь бы оно было по его свободе, ему представляется как свое. В чем Рациональность и в чем Свобода, присущие человеку, нельзя яснее узнать, как по сравнению людей с животными. Эти последние не обладают никакою свободою, или способностью свободно желать, и, затем, у них нет ни разумения, ни воли; но вместо разумения у них есть знание и вместо воли - чувство, то и другое природные. И так как у них нет тех двух способностей, то нет у них и мысли, но вместо мысли у них есть внутреннее зрение, составляющее с внешним зрением по соответствию одно.

Каждое чувство имеет свою подругу, как бы супругу; чувство природной любви имеет знание, чувство духовной любви - ум, чувство небесной любви - мудрость. Чувство любви без этой супруги не есть чем-либо, ибо тогда оно есть как бы бытием без существования, или как бы субстанцией без формы, о которых нельзя себе составить никакой идеи. Отсюда происходит, что во всем созданном есть что-либо, могущее относиться к супружеству добра и истины, как это было уже показано несколько раз. В животных есть супружество чувства любви и знания; в них чувство принадлежит природному добру, а знание - истине природной.

Теперь, так как чувство любви и знание в них составляют абсолютное одно, и их любовь не может возвыситься над знанием, ни их знание над любовью, и если возвышаются, то одновременно то и другое, и так как в них нет никакой духовности, в которой, или в свете и теплоте которой, они бы могли возвыситься, то в них нет ни способности понимать, или рациональности, ни способности желать свободно, или свободы, но есть одна чистая природная любовь и знание. Природная любовь их есть влечением питаться, селиться, размножаться, избегать и ненавидеть вредное для себя, со всем знанием, которого требует это природное влечение. И так как таково состояние их жизни, то они не могут думать в себе "я хочу или не хочу этого", или "я знаю или не знаю этого"; ни, также, менее еще, "я это понимаю и я это люблю"; но они бывают побуждаемы по влечению любви знанием, без рациональности и без свободы. Что они побуждаемы так, исходит не от природного мира, но от мира духовного; ибо ничего нет в мире природном, что бы ни было в связи с миром духовным; всякая причина, производящая действие, оттуда. Смотрите об этом предмете некоторые подробности в н. 96.

75. Иначе с человеком: в нем есть не только чувство любви природной, но также чувство любви духовной и чувство любви небесной, ибо дух человеческий - в трех степенях, как было показано в Трактате О Божественной Любви и Божественной Мудрости, третья часть. Посему человек может возвышаться из природного знания в духовный ум и оттуда в небесную мудрость, и, по этим двум началам ума и мудрости, возводить взоры к Господу и быть с Ним сочетаемым, отчего он и живет вечно.

Но это возвышение относительно любви не имело бы места, если бы в нем не было способности возвышаться разумением по рациональности и того желать в свободе. Человек по этим двум способностям может мыслить внутри себя о предметах, которые он чувствами телесными сознает вне себя, и он может мыслить внешним способом о вещах, о которых способен мыслить внутренне, ибо каждый может сказать: "Я думал об этом и я думаю об этом"; затем: "Я желал этого и я желаю этого"; затем также: "Я понимаю, что это так, мне это нравится потому-то", и так далее. Из этого очевидно, что человек может также мыслить над мыслью и видеть ее как бы ниже от себя. Человек обладает этими способностями по Рациональности и по Свободе; по рациональности - в том, что может мыслить высшим способом, а по свободе - в том, что по любви желает так мыслить, ибо, не имея свободы так мыслить, он не имел бы ни желания, ни, следовательно, мысли.

Вот почему нежелающие понимать иного, кроме принадлежащего миру и природе мира, а не того, что такое добро и истина нравственная и духовная, не могут возвыситься из знания в разумение, а тем более в мудрость, ибо они засорили эти способности, и они - люди только потому, что, по врожденным в них Рациональности и Свободе, могут понимать, если пожелают, и также могут пожелать. По этим двум способностям человек может мыслить и по мысли говорить; во всем остальном люди не суть людьми; они - животные, и некоторые из них, по злоупотреблению этими способностями, хуже животных.

76. Каждый по незаслоненной рациональности может видеть или усвоить себе, что человек не может быть ни в какой любви познавания и ни в какой любви понимания без видимости, что все это - от него. Ибо всякое удовольствие и всякая приятность, таким образом, все, что от воли, исходит от влечения, принадлежащего его любви. Кто может желать знать что-либо и желать понимать что-либо, если не находит в этом какой-либо приятности из влечения любви? И кто может иметь эту приятность, если то, что влечет его, не представляется ему своим? Если бы ничего не было его, но все было бы от другого, то есть если бы кто-либо по своей любви вмещал что-либо в дух другого, не имеющего никакого влечения знать и понимать это, как от себя самого, - разве этот другой воспринял бы и даже мог бы воспринять? Не был ли бы он тем, что называется животным или чурбаном?

Из этого можно видеть, что хотя есть наитие всего, что человек сознает, мыслит и знает, и по сознанию желает и творит, - тем не менее, от Божественного Провидения Господа, дабы оное казалось как бы присущим человеку, ибо, как уже было сказано, иначе человек ничего не воспринял бы и не мог бы быть одарен никаким разумением и мудростью. Известно, что всякое добро и всякая истина принадлежат не человеку, а Господу, и между тем представляются человеку как бы его, а так как всякое добро и всякая истина представляются таким образом, то и все предметы Церкви и Неба, следовательно, любви и мудрости, и то же самое - милосердия и веры, представляются не иначе; и, между тем, ничто из этого не принадлежит человеку. Никто не может воспринять их от Господа, если только не кажется ему, что он их сознает сам собою. Поэтому можно видеть справедливость данного предложения, что все, что человек совершает в свободе, согласное или несогласное с рассудком, лишь бы это было по его свободе, ему представляется своим.

77. Кто по своей способности, именуемой рациональностью, не может понять, что то или другое добро вообще полезно, и что то или другое зло вообще вредно? Например, что справедливость, искренность и чистота в супружестве вообще полезны, и что несправедливость, неискренность и прелюбодеяние с супругами других вообще вредны, и что, следовательно, эти рода зол в себе пагубны, а те рода добра в себе благотворны? Кто не может сделать оного предметом своего рассудка, если пожелает?

Человек имеет рациональность, имеет свободу, и насколько избегает зол в себе, потому что они вредны обществу, настолько его рациональность и его свобода развиваются, обнаруживаются, направляют его и дают ему сознание и силу исполнения; и насколько он оное творит, настолько смотрит на такое добро, как друг смотрит на друга. Из этого знания по своей способности, именуемой рациональностью, человек может сделать заключение относительно добра, полезного обществу в мире духовном, и относительно вредного в нем зла, если только вместо зла он сознает грех, и вместо добра - дела милосердия. Из оного человек может также сделать предмет для своего рассудка, если пожелает, ибо имеет рациональность и свободу и, насколько избегает этих зол как грехов, настолько смотрит на дела милосердия, как ближний смотрят на ближнего, по любви обоюдной. Теперь, так как Господь, по причине восприятия и сочетания, желает, дабы все, что человек творит свободно, по рассудку, ему казалось бы своим, и это даже есть рассудочно, то следует, что человек может по рассудку (ибо оное - для его вечного спасения) желать избегать зол как грехов и поступать так, обращаясь с мольбой к Божественной мощи Господней.

78. III. Все, что человек творит в свободе по рассудку, ему становится присущим как его, и за ним остается. Оное есть следствием того, что собь человека и его свобода составляют одно. Собь человека принадлежит жизни его, и то, что человек делает по жизни, он делает в свободе; также собь человека принадлежит его любви, ибо любовь есть жизнь каждого, и то что человек делает по любви жизни своей, он делает в свободе. Что человек действует в свободе по мысли, это потому, что присущее жизни или любви кого-либо тоже становится предметом мысли и ею подтверждается; когда же оное подтверждено, то совершается в свободе по мысли; ибо все, что совершает человек, совершает он волею по разумению; свобода же присуща воле, а мысль - разумению.

Человек даже может поступать по свободе против рассудка и в несвободе по рассудку, но эти поступки не присваиваются человеку и принадлежат лишь его устам и его телу, а не его духу и его сердцу; но принадлежащие его духу и его сердцу, становясь делами его уст и его тела, присваиваются человеку; что это так, можно доказать несколькими примерами, но здесь не место тому. Быть присвоену человеком - значит войти в его жизнь, стать принадлежностью его жизни, следовательно, стать его собью. Что человек не обладает, тем не менее, ничем, что было бы его собственностью, но кажется лишь, что обладает, будет видно впоследствии. Здесь только показано, что всякое добро, которое делает человек в свободе по рассудку, ему присваивается как бы его, ибо при мысли, желании, речи и поступке оно ему представляется своим, между тем как добро принадлежит не человеку, но Господу в человеке (н. 76). Но как присваивается зло человеку, увидится в отдельной главе.

79. Сказано, что совершаемое человеком в свободе по рассудку - остается. В самом деле, ничто из усвоенного себе человеком не может быть искоренено, ибо стало принадлежностью его любви и в то же время его рассудка, или его воли и в то же время его разумения - и, следовательно, принадлежностью его жизни. Оно, правда, может быть удалено, но, тем не менее, не может быть отброшено; и когда оно удалено, то как бы перенесено из центра в окружности и там остается; это значит, что оно остается.

Например, если человек в детстве или в юности усвоил себе какое-либо зло по удовольствию своей любви, то есть если он обманывал, богохульствовал, предавался мести, прелюбодеянию, то, совершив это зло в свободе по своей мысли, он себе также его усвоил. Но если затем он кается, избегает его и считает грехом, который надобно ненавидеть, и, таким образом, удерживается от него в свободе по рассудку, то добро, которому это зло служит противоположностью, присваивается ему. Тогда добро это в центре, и удаляет зло в окружности все далее и далее по мере того, как он удерживается и отвращается от него. Но, тем не менее, оно не может быть отброшено, так чтобы сказать, что вырвано оно; все же, будучи так удалено, оно может представиться как бы вырванным. Это имеет место, потому что человек отклоняется от зла Господом и удерживаем Им в добре. То же самое со всяким наследственным злом и личным злом человека.

Оное именно видел я наглядно доказанным в Небе у некоторых, которые, будучи удерживаемы в добре Господом, считали себя без греха. Но дабы не мыслили они, что добро, в котором они пребывали, собственное их, они были высланы с Неба и погружены в свое зло до тех пор, пока не прознали, что они в зле сами по себе, а в добре по Господу; после этого прознания они были возвращены в Небо. Да будет же известно, что добро присваивается человеку лишь потому, что оно постоянно принадлежит Господу в человеке, и насколько человек признает оное, настолько Господь допускает, дабы добро казалось человеку как бы его, то есть допускает, дабы казалось человеку, что он любит ближнего, или имеет милосердие, как бы сам собою, что он убежден, или имеет веру, как бы сам собою, что он делает добро и понимает истину, и поэтому разумен, как бы сам собою. По этим доказательствам человек может видеть, каков он и как сильна видимость, в которой Господу угодно, дабы обратился человек, и угодно это Господу ради спасения человека, ибо без этой видимости никто не может быть спасен. Смотрите сказанное о предмете этом выше (н. 42-45).

80. Ничто из того, что человек только мыслит, ни даже что он мыслит пожелать, ему не присваивается, если он не желает этого настолько, что, когда может, совершает желаемое. Причина та, что когда человек впоследствии совершает, то совершает оное по воле разумением, или по чувству воли мыслию разумения. Но пока предмет принадлежит одной мысли, он не может быть усвоен, потому что разумение не сочетается с волею, или потому, что мысль разумения не сочетается с чувством воли; но воля и ее чувство сочетается с разумением и его мыслью, как было показано в нескольких местах Трактата О Божественной Любви и Божественной Мудрости, пятая часть. Это означается словами Господа:

Что входит в уста, не оскверняет человека, но что исходит из сердца устами, оскверняет человека. Матф. XV, 11, 17-19;

устами в смысле духовном означается мысль, ибо мысль говорит устами; а сердцем в этом смысле означается чувство, принадлежащее любви. Человек, мысля и говоря по этому чувству, становится нечистым. Сердцем также означается чувство, принадлежащее любви или воле, а устами - мысль, принадлежащая разумению. См. также у Луки VI, 45.

81. Зло, которое человек считает позволительным, хотя не совершает его, тоже ему присваивается. В самом деле, что позволительно в мысли, то позволительно и по воле, ибо они согласны. Посему человек, считая зло позволительным, разрывает внутренние узы относительно этого зла, и отклоняем от совершения его лишь внешними узами, которые суть боязни. А так как дух человека благосклонен к этому злу, то лишь только внешние узы удалены, он его совершает, считая позволительным; пока же совершает его постоянно в духе своем. Об этом предмете см. Учение Жизни для Нового Иерусалима, 108-113.

82. IV. Посредством этих двух способностей человек преобразуем и возрождаем Господом, без них же он не может быть ни преобразован, ни возрожден. Господь поучает, что если кто не родится снова, не может увидеть Царствие Божие (Иоанн, III, 3, 5, 7); но что такое "родиться снова", или "возродиться", знают немногие, потому что не знают, что такое любовь и милосердие, ни, следовательно, что такое вера. Ибо не знающий, что такое любовь и милосердие, не может знать, что такое вера, так как милосердие и вера составляют одно, как добро и истина, и как чувство, принадлежащее воле, и мысль, принадлежащая разумению; об этом союзе см. DLW 427-431; и также в Учении Нового Иерусалима, 13-24, и выше (н. 3-20).

83. Если никто не может войти в Царствие Божие, не будучи рожден сызнова, то потому, что человек, по наследственности от родителей, родится во зле всякого рода, со способностью, удалив это зло, сделаться духовным; не сделавшись духовным, он не может войти в Небо; из природного стать духовным - это родиться снова, или возродиться. Но дабы знать, как человек бывает возрожден, следует рассмотреть следующие три вопроса. Каково его первое состояние, которое есть состоянием осуждения? Каково его второе состояние, которое есть состоянием преобразования? И каково его третье состояние, которое есть состоянием возрождения?

Первое состояние человека, которое есть состоянием осуждения, у каждого человека по наследственности от родителей, ибо человек по ней родится в любви к себе и в любви к миру, и от этой двойной любви как источника - во зле всякого рода. Удовольствиями этой двойной любви ведется он, и удовольствия производят его незнание, что он во зле, ибо всякое удовольствие любви ощущаемо как благо. Посему если человек не возрожден, то ничего иного он не знает, как только то, что любить себя и любить мир выше всего есть настоящее благо, и что владычествовать над другими и обладать блаженствами других есть благо наивысшее, ибо оно не взирает по любви ни на кого другого, но как дьявол взирает на дьявола или вор на вора, когда они действуют заодно.

Подтверждающие в себе, по удовольствию, ту и другую любовь и зло, из них вытекающее, остаются природными и становятся чувственно-плотскими. В собственной, принадлежащей их духу, мысли они в безумии, но, тем не менее, могут, будучи в миру, говорить и поступать рационально и разумно, ибо они - люди и, следовательно, имеют рациональность и свободу, но это тоже у них по любви к себе и миру. По смерти, став духами, они не могут иметь другого удовольствия, как то, которое имели в духе, будучи в миру; и это удовольствие есть удовольствием адской любви, которое изменяется в неудовольствие, в скорбь и страдания ужасные, что означается в Слове мукой и адским огнем. По этим объяснениям очевидно, что первое состояние человека есть состоянием осуждения, и что в таком состоянии не допускающие возродить себя.

Второе состояние человека есть состоянием преобразования. Это когда человек начинает мыслить о Небе из-за небесной радости и, таким образом, о Боге, от Которого получается небесная радость. Но он сперва об этом мыслит по удовольствию своей любви; радость небесная есть для него этим удовольствием. Пока же удовольствие этой любви царит с удовольствиями зол, которые из них вытекают, не может он понять иного, как только то, что войти в небо - это молиться, слушать проповеди, приступать к Таинству Причащения, подавать бедным, помогать неимущим, расходовать на храмы, жертвовать на больницы и другие подобные вещи. Человек в таком состоянии только знает, что спасет одна мысль о том, чему поучает религия, называется ли оное верой или верой и милосердием. Если он не понимает ничего иного, кроме того, что (якобы) мыслит и тем спасается, то потому, что вовсе не мыслит о зле, в удовольствиях которого обретается; и пока удовольствия остаются, остается также зло. Удовольствие его происходит от вожделения, которое постоянно внушает зло и даже его производит, если какое-либо опасение не удерживает.

Пока зло остается в вожделениях и затем в удовольствиях своей любви, нет никакой веры, никакого милосердия, никакого благочестия, никакого культа, разве только во внешности; перед светом кажется, что есть, но, тем не менее, нет того; можно оное сравнить с водами, вытекающими из нечистого источника, которые употребляемы быть не могут. Пока человек таков, что мыслит о Небе и о Боге по религии и не мыслит нисколько о зле как о грехе, он еще в первом состоянии, но вступает во второе состояние, или в состояние преобразования, когда начинает мыслить, что есть грех, и более еще, когда помыслит, что то или другое - грех, расследует, насколько имеет оное в себе, и не пожелает.

Третье состояние человека, которое есть состоянием возрождения, следует за предыдущим и есть его продолжением. Оно начинается тогда, когда человек удерживается от зла, потому что оно - грех; он подвигается по мере того, как их избегает; он совершенствуется по мере того, как борется с ними; и тогда, по мере того, как он по Господу побеждает, он возрождается. У возрожденного порядок жизни изменен: из природного он становится духовным, ибо природное, отделенное от духовного, противно порядку, духовное же в порядке. Посему человек возрожденный поступает по милосердию и делает присущим вере то, что присуще милосердию. Но, тем не менее, насколько он становится духовным, настолько он в истине, ибо всякий человек возрождается истинами и жизнию по истинам. В самом деле, истинами он познает жизнь и жизнью творит истины, таким образом он сочетает добро с истиною, что есть духовный брак, в котором Небо.

85. Что посредством двух способностей, именуемых рациональностью и свободой, человек преобразован и возрожден, и что без них он не может быть ни преобразован, ни возрожден, - это потому, что Рациональностью он может понимать и знать, что есть зло и что - добро, и затем, что - ложь и что - истина; а Свободою он может желать того, что понимает и знает. Но пока царит удовольствие любви ко злу, он не может свободою желать добра и истины, ни их соделать принадлежностью своего рассудка; посему не может он присвоить их себе; ибо, как было сказано, если соделываемое человеком в свободе по рассудку ему присваивается, как бы его, - то этот человек не может быть ни преобразован, ни возрожден. Он впервые действует по удовольствию любви к добру и истине, когда удовольствие любви ко злу и лжи удалено, ибо два удовольствия любви, противоположные между собою, не могут одновременно существовать. Действовать по удовольствию любви - это действовать в свободе, а когда рассудок благоприятствует любви, то также - действовать по рассудку.

86. Человек, как злой, так и добрый, обладает рациональностью и свободой, посему как злой, так и добрый могут понять истину и творить добро; но злой того не может в свободе по рассудку, а добрый может, потому что злой пребывает в удовольствии любви ко злу, а добрый в удовольствии любви к добру. Оттого истина, которую злой человек понимает, и добро, которое он творит, не присвояются ему, но присвояются человеку доброму; без присвоения же, как присущего человеку, нет ни преобразования, ни возрождения.

В самом деле, у злых зло с ложью как бы в центре, а добро с истиною как бы в окружностях; у добрых добро с истинами в центре, а зло с ложью в окружностях. У тех, как и у других, присущее центру распространяется до оконечностей, как от огня, который в центре, распространяется теплота, а ото льда, который в центре, холод. Таким образом, добро в окружностях у злых загрязнено злом центральным, а зло в окружностях у добрых смягчено добром центральным. Посему зло не служит к осуждению возрожденного, а добро не спасает невозрожденного.

87. V. Посредством этих двух способностей человек может быть настолько преобразован и возрожден, насколько он может быть приведен ими к признанию, что всякое добро и всякая истина, которые он мыслит и творит, от Господа, а не от него самого. Только что было сказано, что такое преобразование и возрождение, и также то, что человек может быть преобразован и возрожден посредством двух способностей, которые суть Рациональность и Свобода; и так как оное соделывается ими, то будет еще нечто сказано о них. Человек по Рациональности может понимать и по Свободе может желать, то и другое как бы сам собою; но быть в возможности в свободе желать добро и затем по рассудку творить его может только возрожденный. Злой может по свободе желать зло и его творить по мысли, которую он подтверждениями делает как бы согласною с рассудком. Ибо зло может быть так же подтверждено, как добро, но лишь иллюзиями и внешними видимостями, которые, будучи подтверждены, становятся ложью; и когда зло подтверждено, то оно представляется согласным с рассудком.

88. Всякий человек, имеющий какую-либо мысль, происходящую от внутреннего разумения, может видеть, что мочь желать и мочь понимать - не от человека, а от Того, Кому принадлежит самая мощь, то есть самое Могущество в своей сути. Подумай только в себе: откуда "мочь"? Не от Того ли, у Кого это в самой силе, то есть у Кого это в Нем и от Него? Посему мочь - в себе Божественно. Для того, дабы мочь, нужно дозволение и затем направление, идущее от внутреннего или внешнего в себе. Глаз не может видеть сам собою, ни ухо слышать само собою, ни уста говорить сами собою, ни руки действовать сами собою; дозволение и затем детерминация должны идти от духовного начала; дух же не может мыслить или желать того или другого сам собою, разве только нечто внутреннее и высшее к тому приводит его. То же самое с "мочь понимать" и "мочь желать": не может оное исходить от иного, кроме Того, Кто Сам в Себе может желать и может понимать.

По этим доказательствам очевидно, что способности, именуемые Рациональностью и Свободой, от Господа, а не от человека. И так как они от Господа, то следует, что человек сам собою не желает ничего и не понимает ничего, но только что желает и понимает как бы сам собою. Что это так, может подтвердить в себе каждый, кто знает и верит, что воля всякого добра и разумение всякой истины - от Господа, а не от человека. Что человек ничего не может взять сам собою и ничего делать сам собою, поучает Слово в Иоанне III, 27, XV, 5.

89. Теперь, так как каждое желание исходит от любви и каждое понимание исходит от мудрости, - следует, что "мочь желать" исходит от Божественной Любви и "мочь понимать" исходит от Божественной Мудрости, и, таким образом, то и другое от Господа, Который есть Самою Божественной Любовью и Самою Божественною Мудростью. Из этого следует, что действовать в свободе по рассудку не происходит от чего-либо другого.

Каждый поступает по рассудку, ибо свобода, так же, как и любовь, не может быть отделена от воли. Но у человека есть воля внутренняя и есть воля внешняя, и он может поступать по внешней и не по внутренней в то же время. Так поступают лицемеры и льстецы - и, тем не менее, внешняя воля исходит от свободы, ибо исходит от любви казаться иначе, чем на деле, или от любви какого-либо зла, замышляемого по любви внутренней воли. Но, как сказано было, злой человек не может творить в свободе по рассудку иное, кроме зла, ибо не может в свободе по рассудку творить добро. Он может творить его, но не по внутренней свободе, которая есть собственная его свобода, и от которой его внешняя свобода извлекает то, что он не добр.

90. Сказано, что человек может быть настолько преобразован и возрожден, насколько приведен теми двумя способностями к признанию, что всякое добро и всякая истина, которые он мыслит и творит, исходят от Господа, а не от него самого. Что человек не может признать этого иначе, как теми двумя способностями, это потому, что те способности - от Господа, и принадлежат Господу в человеке, как очевидно из того, что выше сказано. Следовательно, человек не может оного сам собою, но совершает по Господу. Все он может как бы сам собою, Господь дарует это каждому: пусть думают, что сами собою. Однако, кто разумен, признает, что не сам собою; иначе добро, которое он творит, и истина, которую мыслит, не суть ни истиной, ни добром в себе, ибо в них человек, и нет в них Господа. То добро, в котором человек, если оно сделано для спасения, есть добром, вменяемым в заслугу; но добро, в котором Господь, - не заслуги ради.

91. Но что признание Господа и признание того, что все добро и вся истина от Него исходят, преобразовывают и возрождают человека, не многие могут видеть по разумению, ибо можно подумать в себе: "Зачем это признание, Господь же Всемогущ и желает спасения всех, и зачем "может и хочет", если Он склонен к благости?" Но мыслить так - это не мыслить по Господу, ни, следовательно, по внутреннему разумению, то есть по какому-либо просветлению; посему здесь будет сказано несколько слов о том, что такое признание производит.

В мире духовном, где пространства суть только видимостями, мудрость творит присутствие, а любовь - сочетание, и наоборот. Есть признание Господа по мудрости, и есть признание Господа по любви; признание Господа по мудрости - которое, рассматриваемое в себе, есть только знанием, - существует по учению, а признание Господа по любви существует по жизни. По учению это признание творит союз, а то - присутствие. Посему же отвергающие учение о Господе удаляются от Него, а так как они же отвергают жизнь, то и отрешаются от Него; все же не отвергающие учения, а только жизнь, находятся в присутствии Его, но, тем не менее, отрешены; они - как знакомые, беседующие между собою, но не любящие друг друга, и как два человека, из которых один говорит с другим как друг, но ненавидит его как недруг.

Что это так, известно по той общей идее, что тот, кто хорошо поучает и хорошо живет, спасен, но не тот, кто поучает хорошо, а живет дурно; и что не признающий Бога не может быть спасен. По этим объяснениям видно, какого рода обладают религией мыслящие о Господе "по вере", как называют они свое убеждение, а ничего не делающие по милосердию; посему Господь говорит:

Зачем зовете Меня: Господи, Господи, и не делаете того, что Я говорю? Всякий, приходящий ко Мне и слушающий слова Мои, и исполняющий их, подобен человеку, который строит дом и положит основание на камне; а кто слушает и не исполняет, подобен человеку, строящему дом на земле без основания. Лука, VI, 46-49.

92. VI. Сочетание Господа с человеком и сочетание взаимное человека с Господом соделывается теми двумя способностями. Сочетание с Господом и возрождение - одно и то же, ибо насколько кто сочетается с Господом, настолько он возродился; посему все сказанное о возрождении можно сказать о сочетании, и сказанное о сочетании можно сказать о возрождении. Что есть сочетание Господа с человеком и взаимное сочетание человека с Господом, Господь тому поучает Сам в Иоанне:

Пребудете во Мне, и Я в вас; кто пребывает во Мне и Я в нем, тот приносит много плода. Ин. XV, 4, 5.
В тот день узнаете, что вы во Мне и Я в вас. Ин. XIV, 20.

По одному рассудку каждый может видеть, что нет сочетания душ, если только нет взаимности, и что взаимность сочетает. Если кто любит другого и им взаимно не любим, то по мере того, как один приближается, другой отходит; если же они взаимно любят друг друга, то по мере того как один приближается, другой приближается тоже, и сочетание совершается. Любовь желает быть любимой, это врождено в ней, и насколько она взаимолюбима, настолько она в самой себе и в своем удовольствии. По этим объяснениям очевидно, что если бы Господь только любил человека и не был бы человеком взаимно любим, то Господь приближался бы, а человек отдалялся; таким образом, Господь желал бы постоянно прийти к человеку и войти в него, а человек бы отвертывался и отходил. С теми, которые в аду, так и есть, но с теми, которые в Небе, есть сочетание взаимное.

Так как Господь желает сочетания с человеками, ради спасения человека, Он также Промыслом способствует к тому, дабы у человека была взаимность. Взаимность у человека в том, что добро, которое он желает и творит в свободе, и истина, которую он мыслит и выражает по этому желанию и по рассудку, ему представляется как бы от него; и в том, что это добро в его воле и истина в его разумении представляются как бы его; и даже это добро и эта истина представляются человеку как его и от него, совершенно так, как если бы они ему принадлежали; никакой разницы нет. Рассмотри, сознает ли кто каким-либо чувством это иначе? Об этом представлении "как бы сам собою" см. выше (н. 74-77), и о признании "как бы своего" (н. 78-81); одна разница в том, что человек должен признать, что он не сам собою творит добро и мыслит истину, но по Господу; и, следовательно, добро, которое он творит, и истина, которую он мыслит, не принадлежат ему. Так мыслить по какой-либо любви воли, соделывает сочетание, потому что это истина; ибо таким образом человек взирает к Господу, и Господь взирает на человека.

93. Какова разница между верующими, что всякое добро от Господа, и верующими, что добро от них самих, мне дано было слышать и видеть в Мире духовном. Верующие, что добро от Господа, обращают лицо к Господу и получают удовольствие и блаженство добра. Но верующие, что добро от них самих, смотрят на себя и мыслят, что они заслужили, а так как они смотрят на себя, то могут сознавать лишь удовольствие своего добра, которое не есть удовольствием добра, но удовольствием зла, ибо собь человека есть зло, а удовольствие, ощущаемое как благо, - ад. Если творившие добро и веровавшие, что они творили его сами собою, не получат по смерти той истины, что всякое добро от Господа, то они смешиваются с адскими гениями и, наконец, составляют с ними одно. Получившие же эту истину - преобразовываются; но получают только те, которые в жизни возводили к Богу взоры; возводить в жизни к Богу взоры - не что иное, как избегать зол как грехов.

94. Сочетание Господа с человеком и взаимное сочетание человека с Господом совершаются любовью к ближнему как к самому себе и любовью к Господу выше всего. Любить ближнего как самого себя есть не что иное, как поступать с ним без притворства и без несправедливости, не иметь ненависти и не мстить, не оскорблять его и не бесславить, не прелюбодействовать с его супругой и не делать против него других подобных вещей. Кто не может видеть, что творящие подобное не любят ближнего как самого себя? А кто не делает оного, потому что то зло против ближнего и грех против Господа, тот поступает с искренностью, справедливостью, дружбою и верностью с ближним; а так как Господь поступает подобно же тому, то взаимное сочетание совершается, и при взаимном сочетании все, что делает ближнему человек, он это делает по Господу, а все, что делает человек по Господу, есть добро; и тогда ближний для него не личность, но добро в личности.

Любить Господа выше всего есть не что иное, как не делать зла Слову, ибо в Слове Господь, ни святым предметам Церкви, ибо в святых предметах Церкви Господь, ни душе кого бы то ни было, ибо душа каждого в руке Господа. Избегающие этих зол, как громадных, любят Господа выше всего, но то лишь любящие ближнего как самого себя, ибо эти две любви в союзе.

95. Так как есть сочетание Господа с человеком и человека с Господом, то поэтому есть две скрижали Закона - одна для Господа, другая для человека. Насколько человек исполняет как бы сам собою законы своей скрижали, настолько Господь ему дарует исполнять законы своей. Но человек, не исполняющий законов своей скрижали, которые все относятся к любви к ближнему, не может исполнять законов скрижали Господней, которые все относятся к любви к Господу. Как может любить Господа убийца, вор, прелюбодей и лжесвидетель? Не говорит ли рассудок, что быть таким и любить Бога - противоречиво? Не таков ли дьявол, и может ли он не ненавидеть Бога?

Но когда человек имеет отвращение, как к адскому, к убийствам, прелюбодеяниям, кражам и лжесвидетельствам, то любить Бога он может, ибо тогда он отворачивает лицо от дьявола, дабы обратить его к Господу, и когда он обращает лицо к Господу, ему даруются любовь и мудрость, которые входят в человека через лицо, а не через заднюю часть головы. Так как сочетание с Господом совершается таким образом, а не иначе, посему Скрижали эти названы были союзом, и между ними существует союз.

96. VII. Господь во всей прогрессии своего Божественного Провидения сохраняет неприкосновенными и как бы святыми эти две способности у человека. Причина в том, что человек без этих двух способностей не имел бы ни разумения, ни воли и, таким образом, не был бы человеком; в том также, что без этих двух способностей не мог бы он сочетаться с Господом и, следовательно, быть преобразован и возрожден; затем еще, что человек без этих двух способностей не имел бы ни бессмертия, ни жизни вечной. По сведениям, данным в предыдущем, о том, что такое Свобода и Рациональность, можно, правда, увидеть, что оно так и есть, но оного не видно ясно, разве только причины того не будут представлены на вид как заключения; и каждую из них пояснить должно.

Человек без этих двух способностей не имел бы ни разумения, ни воли и, таким образом, не был бы человеком. В самом деле, у человека есть воля, потому что он может свободно желать как бы сам собою, способность же свободно желать как бы сам собою происходит от способности, постоянно даруемой Господом человеку и именуемой Свободою. И человек имеет разумение, потому что, как бы сам собою, он может понимать, соответствует или нет такая-то или другая вещь рассудку; а понимать, соответствует ли вещь рассудку или нет, исходит от другой способности, постоянно даруемой человеку Господом и именуемой Рациональностью. Эти способности сочетаются в человеке, как Воля и Разумение.

Именно потому, что человек может желать, он может также понимать, ибо "желать" не существует без "понимать", понимание - его товарищ или его союзник, без которого он не может быть; вот почему со способностью, называемой свободой, дарована способность, называемая рациональностью. Если от понимания ты отнимешь желание, то не поймешь ничего, и насколько ты желаешь, настолько ты можешь понимать, если только средства, называемые знаниями, суть налицо, или одновременно открыты; ибо знания суть как орудия в руках рабочего. Сказано "насколько желает" и "может понимать", то есть, насколько любит понимать, ибо воля и любовь - одно; это представляется, правда, парадоксом для тех, которые не любят понимать и, затем, не хотят, а кто не хочет, говорит, что не может; но в следующей главе будет сказано, кто не могущие понимать и кто с трудом понимающие.

Без подтверждения очевидно, что если бы человек не имел Воли по способности, именуемой Свободой, и Разумения по способности, именуемой Рациональностью, то он бы не был человеком. Животные не имеют этих способностей. Представляется, что животные также могут желать и также могут понимать, но они не могут; это в них аффект природный, который, сам в себе, есть желанием со знанием, своей подругой, который их единственно влечет и заставляет делать то, что они делают. Есть, правда, в знании их гражданственное и моральное, но они не выше этого знания, ибо в них нет духовного, которое дает сознавать нравственное и, следовательно, аналитически мыслить о нем. Они, правда, могут быть научены чему-либо, но это лишь нечто природное, приданное к их знанию и, в то же время, к их чувству, и воспроизводимое зрением или слухом, но которое никогда не становится предметом мысли, а еще менее того рассудка; об этом предмете см. выше (н. 74).

Человек бы не мог без этих двух способностей быть сочетаем с Господом, ни, следовательно, быть преобразован и возрожден, что и было доказано выше. В самом деле, Господь обитает в этих двух способностях у людей, как у злых, так и у добрых, и посредством них сочетается с каждым человеком. Отсюда происходит, что злой может так же понимать, как и добрый, и что в нем воля добра и разумения истины - в возможности; если же не в действии, то по злоупотреблению этими двумя способностями. Что Господь обитает в этих двух способностях у каждого человека, это по наитию воли Господней в том, что Он желает быть принятым человеком, сотворить обитель у него и даровать ему благополучия жизни вечной. Оное принадлежит воле Господней, ибо принадлежит Его Божественной Любви. Воля Господня творит, что то, что человек мыслит, говорит, желает и делает, кажется в нем как бы его.

Что наитие воли Господней соделывает оное, может быть подтверждено особенностями духовного Мира. Ибо иногда Господь преисполняет Ангела Своей Божественностью, так что Ангел не знает ничего иного, как то, что он - Господь; так были преисполнены Ангелы, виденные Авраамом, Агарью, Гедеоном, которые засим называли себя Иеговой и о которых говорится в Слове. Также дух может быть преисполнен другим духом до того, что он не знает ничего иного, как то, что он тот другой; это я видел очень часто. В Небе известно также, что Господь действует Волею, и то, чего желает Он, - совершено. По этим объяснениям очевидно, что Господь сочетается с человеком и соделывает, что человек взаимно сочетается с Ним. Но как человек, посредством этих двух способностей, взаимно сочетаем и, следовательно, преобразован и возрожден, было сказано выше и будет говорено пространнее впоследствии.

Человек без этих двух способностей не имел бы ни бессмертия, ни жизни вечной. Это - следствие сказанного, что через них совершается сочетание с Господом и затем преобразование и возрождение. Через сочетание человек имеет бессмертие, а через преобразование и возрождение он имеет жизнь вечную. И так как через эти способности есть сочетание Господа со всяким человеком, как злым, так и добрым, что было сказано, то поэтому всякий человек бессмертен. Но жизнь вечная, то есть жизнь неба, только для человека, в котором есть взаимное сочетание от самых внутренних до последних. Из этих объяснений можно видеть причины, по которым Господь, во всей прогрессии Своего Божественного Провидения, сохраняет неприкосновенными и как бы святыми эти две способности в человеке.

97. VIII. Посему от Божественного Провидения дабы человек действовал в свободе по рассудку. Действовать в свободе по рассудку и действовать по Свободе и Рациональности - одно и то же; далее, действовать по воле и по разумению - то же самое. Но иное - действовать в свободе по рассудку, или по свободе и рациональности, и действовать по настоящей свободе, по настоящему рассудку, и в настоящей свободе, и по настоящей рациональности. В самом деле, человек, делая зло по любви ко злу и подтверждая его в себе, действует, правда, в свободе по рассудку; но, тем не менее, его свобода не есть самой в себе свободой, или настоящей свободой, но это адская свобода, которая в самой себе есть рабством; и рассудок его не есть самим в себе рассудком, но то рассудок побочный, или неправильный, или кажущийся таким от подтверждений.

Все же то и другое - от Божественного Провидения, ибо если бы свобода желать зло и как бы согласовывать его подтверждениями с рассудком была отнята от природного человека, то свобода и рациональность погибли бы и, в то же время, воля и разумение; человек бы не мог быть отклоняем от зла, ни преобразован, ни, следовательно, сочетаем с Господом, ни жить в вечности. Посему Господь сохраняет Свободу в человеке, как человек сохраняет зеницу своего ока. Но, тем не менее, Господь посредством свободы постоянно отклоняет человека от зол, и насколько может отклонить его посредством свободы, настолько же посредством свободы Он насаждает добро и, таким образом, постепенно вместо свободы адской вводит свободу небесную.

98. Было сказано выше, что человек имеет способность желать, называемую Свободой, и способность понимать, называемую Рациональностью. Следует знать, что эти две способности как бы врождены человеку, ибо сама человечность в них. Но, как было сказано, иное дело поступать в свободе по рассудку - и иное дело поступать в настоящей свободе по настоящему рассудку. Только допустившие возродить себя Господом действуют в самой свободе по самому рассудку; все другие поступают в свободе по мысли, которую они как бы согласуют с рассудком. Тем не менее, всякий человек, если только не родился идиотом или до крайности глупым, может достигать настоящего рассудка и, посредством него, настоящей свободы. Но если не достигает, тому есть несколько причин, которые будут впоследствии открыты; здесь будет только сказано, кто те, у которых настоящая Свобода и в то же время настоящий Рассудок, или настоящая Рациональность, не могут существовать, и те, у которых с трудом они существовать могут.

Настоящая Свобода и настоящая Рациональность не могут существовать у идиотов по рождению, ни у тех, которые позднее стали идиотами, пока они идиоты. Свобода настоящая и Рациональность настоящая не могут также существовать у глупых и бессмысленных по рождению, ни у некоторых, ставших такими по отупению от праздности, или от горя, извратившего и совершенно замкнувшего внутреннее их духа, или от любви к низкой жизни. Настоящая Свобода и настоящая Рациональность не могут также существовать в христианском Мире у тех, которые абсолютно отрицают Божественность Господа и святость Слова, и удерживают в себе это отрицание подтвержденным до конца жизни, ибо под этим разумеется грех против Святого Духа, который не отпустится ни в этом веке, ни в грядущем (Матф. XII, 31, 32). Настоящая Свобода и настоящая Рациональность не могут также существовать у тех, которые все относят к природе и ничего к Божественному, и которые посредством рассуждений, судя по видимым предметам, сделали оные предметом своей веры, ибо такие - атеисты.

Настоящая Свобода и настоящая Рациональность могут с трудом существовать у сильно утвердившихся во лжи религиозной, ибо утверждающий ложь отрицает истину; но у не утвердившихся, к какой бы они религии ни принадлежали, могут существовать; см. об этом сказанное в SS 91-97. Младенцы и дети не могут достичь настоящей Свободы и настоящей Рациональности прежде достижения юности, потому что внутреннее духа в человеке постепенно открывается; пока оно, как семена в плоде незрелом, которые не могут произрастать в земле.

99. Было сказано, что настоящая Свобода и настоящая Рациональность не могут существовать у тех, которые отрицают Божественное Господа и святость Слова, ни у тех, которые утвердились за природу против Божественного, и что они с трудом могут существовать у тех, которые утвердились сильно во лжи религиозной. Но, тем не менее, все такие не потеряли самих способностей. Я слышал от атеистов, сделавшихся дьяволами и сатанами, что они понимали тайны мудрости так же хорошо, как и ангелы, но лишь тогда, когда их слышали в изложении других; но, вернувшись в свои мысли, они их более не понимали. Это было так потому, что они не желали; но им показано было, что они могли бы даже желать, если бы любовь ко злу и затем ее удовольствия их не отклоняли. Услышав это, они тоже поняли и подтвердили, что могли бы, но не желают мочь, потому что таким образом не могли бы желать того, что желают, то есть зла по удовольствию его вожделения.

Я часто слышал в Мире духовном такие поразительные вещи, и ими вполне убедился, что каждый человек имеет свободу и рациональность и может достигнуть настоящей свободы и настоящей рациональности, если избегает зол как грехов. Но взрослый человек, не достигший в миру настоящей Свободы и настоящей Рациональности, не может никогда достичь и после смерти, ибо тогда состояние его жизни остается вечно таким, каким было в миру.