2. Внутреннее признание истинного, которое есть вера, бывает у тех только, которые суть в любодетельности

13. Выше сказано, что есть вера; теперь сказано будет, что есть любодетельность. Любодетельность в первом своем начале есть расположение к доброму; а как истинное любит доброе, и доброе любит истинное, то расположение к доброму производит расположение к истинному, а чрез сие - признание истинного, которое есть вера. Через сие в порядке своем существует расположение к истинному и становится любодетельностью. Такова постепенность любодетельности от начала своего, которое есть расположение к доброму, чрез посредство веры, которая есть признание истинного, до конечной цели своей, которая есть любодетельность, каковой же конечная цель - есть действие. Из сего явствует, каким образом любовь, которая есть расположение к доброму, производит веру, тождественную с признанием истинного, и через нее производит любодетельность, которая тождественна с действованием любви посредством веры.

14. Но яснее: Доброе не иное что есть, как служение; почему любодетельность в первом своем начале есть расположение к служению; поелику же служение любит средства (необходимые для его существования), то и производит оно расположение к средствам, из чего проистекает познание их; а чрез сие, в порядке своем, происходит расположение к служению и становится любодетельностью.

15. Поступательность их такова же, какова поступательность всех принадлежностей воли, посредством разума действующих в теле. Воля ничего из себя не может производить без разума, и разум ничего из себя без воли. Чтобы произвесть что-либо, они должны действовать в соединении. Или, что то же: расположение, которое есть принадлежность воли, ничего не производит из себя иначе, как только через размышление, которое есть принадлежность разума, а не обратно. Чтобы произошло что-либо, они должны действовать в совокупности. Испытай, можешь ли ты думать, если отнимешь от мысли побуждение, принадлежащее какой-либо любви; или можешь ли быть побуждаем чем-либо, если от расположения отнимешь мышление; или, что все равно, можешь ли говорить, если от мысли отнимешь расположение; или можешь ли что-либо сделать, если от расположения отнимешь мышление или разум. То же самое в отношении к любодетельности и вере.

16. Это объясниться может через сравнение с деревом. Дерево в первом своем начале есть семя, в котором есть стремление к произведению плода; это стремление, возбужденное жаром, сначала производит корень, а из него лозу или стебель с ветвями и листями, и, наконец, плод, и, таким образом, осуществляется стремление к плодотворению; из чего открывается, что стремление производить плод находится беспрерывно во всей постепенности, доколе осуществится; ибо если бы оно прервалось, то способность растительная тотчас бы исчезла.

Дерево есть человек, стремление производить плоды находится у человека из воли в разуме; лоза или стебель с ветвями и листьями суть у человека средства, через которые это происходит, и называется истинное веры; плоды, которые суть последние действия растительного стремления в дереве, суть у человека - служение; воля его проявляет себя в служении, как в [конечном событии]. Из сего видеть можно, что воля к произведению служения посредством разума находится беспрерывно во всей постепенности, пока не осуществится. О воле и о разуме, и о союзе их смотри в Учении жизни для Нового Иерусалима, 43.

17. Из сказанного явствует, что любодетельность, поскольку она есть расположение к доброму, или служению, производит веру как средство, через которое она осуществляется; следовательно, что любодетельность и вера в произведении служения действуют совокупно. Далее, что вера не производит добра, или служения, из себя, но из любодетельности; ибо вера есть посредствующая любодетельность. Итак, это ложь, будто вера производит доброе, как дерево - плоды; дерево не есть вера, но дерево есть человек.

18. Надобно знать, что любодетельность и вера составляют одно, как воля и разум; ибо любодетельность есть принадлежность воли, а вера есть принадлежность разума. Равным образом, что любодетельность и вера составляют одно, как расположение и мысль, ибо расположение есть принадлежность воли, а мысль - принадлежность разума. Равным образом, что любодетельность и вера составляют одно, как доброе и истинное, потому что доброе есть принадлежность расположения воли, а истинное - принадлежность мысли разума.

Словом: любодетельность и вера составляют одно, как естество и форма; ибо естество веры есть любодетельность, и форма любодетельности есть вера. Из сего явствует, что вера без любодетельности - как форма без естества, которая есть ничто; и что любодетельность без веры - как естество без формы, которое есть также ничто.

19. Любодетельность и вера в человеке - суть совершенно как движение сердца, которое называется сжиманием и расширением, и движение легких, которое называется дыханием. Сие находится также в совершенном соотношении с волею и разумом человеческим, а потому и с любодетельностью и верою; почему воля и ее побуждение разумеются под сердцем в Слове, а разум с его мышлением разумеется в Слове под душою, и также под Духом; почему "испустить душу" - значит не жить, не одушевлять более; а "испустить дух" - не дышать более. Из сего следует, что не может быть веры без любодетельности, или же любодетельности без веры; и что вера без любодетельности есть как дыхание легких без сердца, чего ни в каком живущем быть не может; разве только в автомате, и что любодетельность без веры есть как сердце без легких, из чего ничего жизненного не ощущается. Следовательно, любодетельность производит служение посредством веры, равно как сердце производит действование посредством легких. Столь велико сходство между сердцем и любодетельностью, как и между легкими и верою, что в духовном мире во всяком по одному дыханию познается - какова вера его, а по биению сердца - какова любодетельность его. Ибо Ангелы и духи, равно как и люди, живут сердцем и дыханием; оттого они, подобно людям в мире, чувствуют, мыслят, действуют и говорят.

20. Как любодетельность есть любовь к ближнему, то сказано будет также, что есть ближний. Ближний в натуральном смысле есть человек в совокупности и в особенности. Человек в совокупности есть Церковь, отечество и общество; а человек в особенности есть согражданин, который в Слове именуется братом и сообщником. Но ближний в смысле духовном есть доброе, а поелику служение есть доброе, то ближний в духовном смысле есть служение. Что служение есть духовный ближний, это всякий признает: ибо кто любит человека только как лицо [внешний вид]? Но любит его из того, что в нем есть, из чего он таков, а потому - по качеству его, ибо это и есть сам человек. Это качество, которое бывает любимо, есть служение, и называется доброе; отсюда - ближний. И так как Слово во внутренности своей духовно, то любить доброе - это и есть любить ближнего в духовном его смысле.

21. Но иное есть любить ближнего по причине добра или служения в нем относительно к себе, иное - любить ближнего по причине добра или служения в себе относительно к нему. Любить ближнего по причине добра или служения в нем относительно к себе может и злой; но любить ближнего по причине добра или служения в себе относительно к нему может только добрый; ибо этот из добра любит доброе, или из расположения к служению любит служение. Между теми и другими различие описано Господом у Матфея, Гл. 5: 42-47 и след. Многие говорят: "Люблю его, потому что он любит меня и делает мне добро"; но любить его только за это - не есть любить его внутренно, разве только если в добре находишься и из оного любишь его доброе. Сей находится в любодетельности, а тот в дружбе, которая не есть любодетельность. Кто из любодетельности любит ближнего, тот сочетается с добром его, а не с лицом, разве поскольку и доколе он пребывает в добре. Этот духовен и духовно любит ближнего; а кто любит другого только по дружбе, тот сочетается с лицом его, и вместе тогда и со злом его. Сей по смерти с трудом может отделиться от лица, находящегося во зле, а тот может. Любодетельность может делать это посредством веры, ибо вера есть истина; а человек, находящийся в любодетельности, посредством истины исследует и видит, что именно должно любить, и рассматривает качество служения в люблении и делании добра.

22. Любовь к Господу есть собственно любовь, а любовь к ближнему есть любодетельность. Не бывает у человека любви к Господу иначе, как в любодетельности; в ней соединяется Господь с человеком. Как вера в естестве своем есть любодетельность, то следует, что никто не может иметь веры в Господа, если не находится он в любодетельности. Из нее, посредством веры, происходит союз: чрез любодетельность - союз Господа с человеком, а чрез веру - союз человека с Господом. Что союз есть взаимный, смотри в Учение жизни для Нового Иерусалима, 102-107.

23. Одним словом: поскольку кто убегает зла как греха и взирает к Господу, постольку находится он в любодетельности, а потому - постольку и в вере. Что поскольку кто убегает зла как греха и взирает к Господу, постольку находится он в любодетельности - смотри в Учении жизни для Нового Иерусалима, 67-91, и что постольку имеет он веру, 42-52. Что есть любодетельность в собственном смысле, 114 там же.

24. Из всего доселе сказанного утвердить можно: что вера спасительная, которая есть внутреннее признание истинного, не у иных быть может, как только у тех, которые суть в любодетельности.