Синдром "футляра"

Автор: Михаил Глебов, октябрь 2002

В первую очередь необходимо отметить чрезмерное развитие "Снигалкиной сказки", которая из спорадической, неупорядоченной детской болтовни постепенно превратилась в разветвленную систему героев и событий, так что образовался целый сказочный мир, до такой степени масштабный и самодостаточный, что мне уже не было никакой надобности покидать его своим воображением ради реальных сереньких будней. И это, в сущности, была очень серьезная заявка на знакомство с психдиспансером. Родители, несомненно, также чувствовали это, но все их меры ограничивались одной лишь бранью. Пользуясь армейским сленгом, они "обозначали" борьбу со Снигалкой - не столько ради победы над ней, сколько для успокоения собственной совести. Вот мы же ему говорили, втолковывали, объясняли, а что ж тут еще можно поделать?

Годам к шестнадцати я с удивлением обнаружил, что таких "снигалок" вокруг нас вращается несметное множество, хотя при бесконечном разнообразии форм главная (никогда не высказываемая прямо) цель у всех них одна: бегство несчастного, неустроенного человека из жестокой реальности в виртуальный фантастический мир, где он греется душой, пока его тело вынуждено терпеть всяческие невзгоды. И тогда я назвал этот психологический синдром "футляром", который несчастные люди заботливо отращивают себе, как улитка витую ракушку, и так же таскают на спине, не считаясь с тяжестью и бесчисленными неудобствами. Мало того, на сегодняшний день трудно найти человека (за вычетом преуспевающих мерзавцев), который не имел бы какой-то своей "снигалки", куда он годами бескорыстно вкладывает всю душу, стоически терпит брань жены и насмешки соседей (обремененных несколько иными снигалками) и под конец нисходит в могилу в твердой уверенности, что жил на земле таки не зря.

Подавляющая масса таких людей выдумывает себе что-нибудь очень простое, внешнее, не требующее фантазии: одни без конца ремонтируют свои квартиры, не считаясь с расходами и бытовой неустроенностью; другие тем же порядком чинят свои машины; третьи, спасибо Хрущеву, получили возможность до изнеможения рыться в саду; четвертые собирают марки, открытки, пробки от пивных бутылок… Все они числят себя людьми серьезными, положительными и готовы представить много резонов в защиту своих увлечений. Действительно, сумасшедшему трудно поставить себе диагноз, тогда бы он, видимо, и не был сумасшедшим… но окружающие-то давно не сомневаются!

Заметьте: я не отношу сюда хроническую пьянку, наркотики, бесконечную смену сексуальных партнеров, экстремальные виды спорта, азартные игры, наконец. Ибо все эти занятия, столь же эффективно убивающие время, имеют совсем другую природу. Здесь человек получает прямое, непосредственное удовлетворение своих адских инстинктов: ну, тянет тебя к спиртному, ты берешь и пьешь! Одолевает тебя жестокость - занимайся "боевыми искусствами". Захотел стать "богатым и счастливым" - совершил преступление, стал. Конечно, уровень и масштаб целей для каждого свой, но отличительная черта подобных людей в том, что они понимают, чего хотят, и добиваются своего, так сказать, в здравом уме и с открытыми глазами.

"Футляр" же, напротив, есть состояние самообмана и бегства от действительности в иллюзию. Допустим, два человека решили стать богатыми и счастливыми. Один из них стал, гм-м… бизнесменом это у нас теперь называется… и живет в достатке… пока не посадили. У него большое хозяйство, он управляет фирмой, распоряжается капиталами. Вот и другой туда же: раздобыл садовый участок в ста милях от Москвы, роется там от снега до снега, у него скопилось много добра: компостная куча, сарай, холодный нужник; он и деньгами распоряжается: то ли еще саженцев купить, то ли халупу свою перекрыть рубероидом. Он также упивается чувством хозяина, хотя элементарная прикидка выявит, что его "садовые" расходы многократно превышают те сущие мелочи, которые ему урождает гиблая глинистая земля. Итак, бизнесмен получает от своего хозяйства прибыль и чувство морального удовлетворения; "футлярник" же ограничивается последним, так что его "хозяйство" в действительности есть бездонная яма для его сил и средств.

Другой пример: оборотистый человек собирает коллекцию марок с дальним прицелом ее продажи: все его приобретения, вся работа с коллекцией жестко подчинена этой конечной цели. Это - деловой человек; он может, конечно, попасть впросак, но его поступки рациональны, ибо ведут к выгоде. - И тысячи других горе-собирателей, не знающих толку, не имеющих никакой внятной цели, кроме беспорядочного накапливания пестрых бумажек, на что с легким сердцем растрачиваются последние сбережения. Ибо коллекция марок - их "футляр", их виртуальный мир, где они исполняют роль бога, по своему произволу прикупая эту марку, избавляясь от другой, переставляя их тем или иным порядком. Вот где самая суть всех подобных занятий: создать свою маленькую автономную вселенную и быть в ней полновластным богом. Отчаявшись добиться реальной власти и реальных удовольствий, они пожимают плечами - и целиком сосредотачиваются на виртуальных. Хотя, конечно, нарисованным обедом сыт не будешь. Вот почему они все такие несчастные.

Особенно ярко эта тенденция выражена в литературе. Я давно подметил, что мне всегда нравились книги, не просто излагающие какой-то сюжет, хотя бы и увлекательный, - но создающие некий собственный мир, более или менее фантастический, который сам по себе гораздо важнее действующих лиц и их конкретных поступков.

Возьмем, например, пресловутого Винни-Пуха. Каким образом мог он сделаться любимейшей детской книжкой, мировой классикой? Разве там есть какой-то связный сюжет? Разве они занимаются чем-либо путным, достойным описания? - Нет, они просто бродят по сказочному лесу туда и сюда, встречаются меж собой, говорят ерунду, сидят под дождем, возвращают ослику пропавший хвост, - и все это само по себе было бы неинтересно даже младенцу, если бы не атмосфера их маленького уютного мирка, такая теплая, добрая, уютная, что мелкие приключения придурковатых героев становятся лишь средством нашего приобщения к их атмосфере. Нам без разницы, сколько Винни-Пух съел горшков меда, мы просто хотим посидеть возле него, вдали от нелюбимых родителей и омерзительной школы. Пусть он жрет свой мед, мы ему не мешаем, мы только хотим посидеть. И пока мы до одури перечитываем его незамысловатые "приключения", мы реально сидим рядом с ним и греемся, и нам хорошо.

Другой достаточно яркий пример - всем известная трилогия Жюля Верна. "Дети капитана Гранта" есть как бы чистые приключения, поэтому, единожды (с увлечением) прочитавши, я редко возвращался к ним. Правда, там есть зачатки некоей теплой ауры, и главный носитель ее - Паганель. Вот почему он всегда был любимейшим героем этой книги, и не только для меня. Выраженность этой ауры по ходу действия сильно меняется: она очень сильна в Южной Америке, довольно сильна в Новой Зеландии, а в Австралии из-за предательства Айртона ее почти вовсе нет: куда хотя бы краешком вторглась уголовщина как элемент ада, там фатально меркнет все доброе как принадлежность небес.

Вторую книгу трилогии - про капитана Немо - я целиком прочел только один раз. Казалось бы, автор специально создал замкнутый подводный мирок, сиди в нем, словно перед аквариумом, и повторяй за Конселем названия рыб. Но, во-первых, рыбы не люди, какая от них радость, а во-вторых, сама атмосфера подводного корабля какая-то недобрая, и читатель, неизбежно отождествляющий себя с героями, в равной мере чувствует себя пленником непонятного и, судя по всему, безжалостного капитана Немо; и этот тревожный моральный фон оказывается гораздо важнее всех чудес подводного царства. Нынешние экстрасенсы сказали бы, что в "Наутилусе" была неважная энергетика: туда любопытно заглянуть на экскурсию, но вряд ли захочешь остаться надолго.

А вот третья книга - "Таинственный остров" - есть тот же Винни-Пух со всеми его характерными особенностями. Чем занимаются эти потерпевшие кораблекрушение джентльмены? - ходят, осматривают остров, собирают съедобные растения и ракушки, обустраиваются хозяйством, отводят воду из озера, сеют хлеб, строят корабль. Здесь нет ярко выраженных приключений на манер детектива, зато есть дружная, доброжелательная и притом созидательная атмосфера коллективного труда. Мне, в сущности, наплевать, как там они отделывали пещеру под Гранитный дворец, устраивали лифт, приручали обезьяну, - важно, что сам образ действий их был небесный, и нам, конечно, было бы приятно составить им компанию. Отсюда становится ясно, что ангельский образ жизни есть прежде всего созидательный; если же на них обрушиваются природные катаклизмы и другие трудности, кои нужно героически преодолевать, это вовсе не портит картины, ибо не содержит злого умысла; но портят ее Айртоны со своим предательством. То же касается и заключительной части "Таинственного острова": внезапное появление пиратов и разрушительное, непреодолимое действие вулкана, уничтожающее все плоды трудов, выворачивает добрую ауру наизнанку; я множество раз перечитывал эту книгу, а до конца старался не доходить.

Надеюсь, я достаточно ясно (хотя и слишком длинно) изложил, что здесь и в дальнейшем будет пониматься под словом "футляр". Чем человек де-факто несчастнее, чем меньше у него шансов добиться удачи в реальном мире, и притом чем развитее его мозг и богаче фантазия, тем больше вероятности создания такой виртуальной ракушки. Именно поэтому, еще ничего не понимая логически, я требовал от Ольги без конца перечитывать Винни-Пуха.