Среди насекомых

Автор: Михаил Глебов, январь 2003

- Бз-з-з! Пи-и-и!
- Ай, кусается! (хлоп себя по лбу) Вот с-собака!
- Ага, теперь-то вы поверили, что вы действительно у нас на даче?!

Главное отличие комаров от собак заключается в том, что собака одна, но большая, а комары мелкие, но их очень много. Поэтому с собакой, в принципе, проще бороться: "у попа была собака - поп ее убил", и дело в шляпе. Но комары сильны духом коллективизма. Они будут кружить вокруг вашего носа и говорить "Пи-и-и!" до тех пор, пока у вас от бешенства не потечет слюна, хотя, если разобраться спокойно, вред от комариных укусов ничтожен, особенно если вы запаслись какой-нибудь мазью, успокаивающей зуд. (В Главе "Заблуждения посторонних" я уже краешком затронул эту тему.)

Наивные горожане, мечтающие о летнем отдыхе в деревне, среди бесчисленного множества других проблем упускают из виду и наличие насекомых. То есть, конечно, бывают места, где их практически нет: в сухих сосновых борах, на песчаных пляжах у проточной воды или в центре водохранилища, когда берега остались за горизонтом. Условия жизни во всех прочих местах (коих несравненно больше) так или иначе содержат фактор насекомых. Совершенно исключая из рассмотрения тараканов и клопов как чисто домашних, милых обывательскому сердцу тварей, мы можем разложить остальных на две категории - тех, что мешают нам жить, и тех, что, по счастью, нас игнорируют.

Вообще мир насекомых невероятно богат - настолько богат, что, согласно данным ученых, разнообразие этой мелюзги приближается к пятидесяти миллионам видов, что в несколько раз превосходит видовое разнообразие прочей фауны и флоры, вместе взятых. Подавляющее большинство насекомых не интересуются человеком и не трогают его до тех пор, пока он по ошибке на них не сядет. К примеру, кусаются жужелицы, блестящими черными шариками снующие по огороду, и некоторые виды крупных жуков, оснащенных массивными челюстями. Иные не кусаются, но жужжат таким басом, что садовод, опрокинув лавочку, уже превентивно дает стрекача.

Все мы любим пчел - в особенности их изображения на банках с медом, - но в период массового цветения кустарников они представляют некоторую угрозу. Серенькие и плотные, напоминающие покрытых пылью ос, пчелы деловито перелетают с цветка на цветок, бродят там среди сладкой пыльцы, чтобы через несколько секунд поменяться местами со своей соседкой. Взяв травинку, я часто двигал пчелу за кончик хвоста, заставляя ее кружиться по цветку, доколе она, сердито сказав "Зз-з-з!", не взмывала куда-нибудь в сторону. Конечно, разумный человек остерегся бы так их дразнить.

В какой-то год, сидя на лавочке против террасы, мы стали подвергаться атакам больших шмелей. Они с жужжанием описывали вокруг нас круги. Расследование выявило наличие большого гнезда возле одной из ножек скамейки. Поздно вечером, когда стемнело и все шмели убрались под лавку спать, я вскипятил чайник и щедро вылил им на голову. Утром я осторожно разрыл братскую могилу: там была ямка размером с кулак, заполненная мелкой трухой из высохшей травы. Шмели, как и некоторые виды одиночных ос, любят строить гнезда в норах, на которые садовод в любую минуту может напороться.

Особую головную боль для хозяев представляют муравьи. В средней полосе их существует несколько видов, главным образом живущих в лесу; на участках же плодятся небольшие черные муравьи, строящие свои домики из рыхлой пережеванной земли. В двухнедельный промежуток между выкашиваниями травы они успевают натащить холмик высотой сантиметров пятнадцать; коса увязает в этих кочках и страшно тупится. На сырой местности (а садовые участки почти всюду сырые) муравьи облюбовывают пригорки у подножья кустов и яблонь, иногда сплошь заселяя их по окружности. Умные дяди говорят об огромной пользе, приносимой муравьями сельскому хозяйству. Здесь, как и относительно скворцов, они лукавят. То есть, конечно, муравьи наверняка уничтожают некоторых "вредителей", но сами приносят едва ли не больше вреда. Во-первых, они грызут в земле тонкие свежие корешки; во-вторых, они дружат с тлей - мелкой мразью, высасывающей соки из листьев, - ибо питаются ее выделениями ("доят" ее), и ради этого специально натаскивают много тли на деревья возле своего муравейника.

На огороде и плантациях земляники их жилища встречаются на каждом шагу. Вот садишься на низенькую скамеечку для прополки - и сразу смотришь, чтоб каблуком не затронуть холмик. А если наступил, не успеешь оглянуться, как они всей толпой выплескиваются наружу, спешат по ботинку вверх и вот уже покрыли ногу у щиколотки. Их укус - словно острый укол булавкой, проходит он быстро, но приятного все равно мало. Поэтому дружескую рекомендацию "Сиди, сиди, Яша, на муравейнике" вряд ли можно считать разумной.

Что касается тли, она принципиально бывает двух видов - ползучая и летучая. Первая встречается зеленая и черная, и обе до крайности омерзительны. Хозяйки растворяют мыло в ведре воды и полощут там молодые побеги, докуда можно достать (к счастью, эта тля не заползает высоко). Мыльная пленка обволакивает присосавшихся тлей, и они погибают от удушья. Летучие тли обычно паразитируют на яблонях. Это мелкие зеленые мошки, сотнями поднимающиеся в воздух, едва тряхнешь ветки. Как ни странно, они умеют кусаться - пикируют вниз и иногда щиплют за шею.

Терраса нашего старого домика была переполнена мухами, и все ждали, что переселение в новые апартаменты с их свежестью и чистотой автоматически решит проблему. Как бы не так. Уже в первые годы количество мух в новом доме значительно превысило прежний рекорд, но с годами, по мере накопления грязи, существенно сократилось. Однажды мы с папой от скуки затеяли их давить; бродя по дому, мы хлопали газетой и считали вслух. К тому времени, как нам надоело, счет уже перевалил за 470, но мухи в резерве еще имелись. Можно только поражаться, каким образом я умудрялся безмятежно почивать в этом зверинце, если сегодня единственная залетевшая муха или комар повергают меня в нервную бессонницу.

Мухи в доме докучали по-разному, и я уже заранее знал, от каких чего ждать. Обычные комнатные мухи не кусали, но без устали вертелись вокруг. Они явно не выносили одиночества и, словно отвергнутые влюбленные, с тихим стоном преследовали нас, куда бы мы ни пошли. Можно даже сказать, что табун мух со всего дома концентрировался в том помещении, где находились люди. Только сопровождать нас на улицу было свыше их сил; они шарахались от свежего воздуха и летели вглубь помещения. Попытка выгнать их через раскрытую дверь приводила к тому, что домой залетало несколько новых.

Вот сел человек обедать - и все мухи с ним. Одна ходит по краю его тарелки, две оседлали ломоть хлеба, четвертая трагически утонула в компоте, двадцать восемь остальных путешествуют по скатерти в поисках крошек. "Бз-з-з!" - это одна соскучилась и решила залететь в ухо. "Брысь! Кыш! Да что же это такое!" - Кричи, кричи, милок, мы тебя все равно любим, мы тебя не боимся. "Тьфу! Ч-черт!" - этот экземпляр попал в рот вместе с ложкой. "Миша, разгони-ка их, невозможно что делается…" Миша берет газету, свернутую в трубочку, хлопает по скатерти и переворачивает солонку. "И ты туда же еще… Ладно, брось, потом перебьешь".

Но "потом" наступает вечер. Мы ушли в спальню - и все мухи с нами. Мирно расселись по обоям и на потолке, приноравливаясь к темным сучкам. "Бз-з-з!" - одна попыталась сесть на горящую лампочку, обожгла лапы и упала вниз. Отец ловко придавливает ее тапочком. "Миша, берись-ка за газету!" Ага, ищи дураков. Легкая паника - и вот уже стены чистые, все мухи убрались в темные углы, за шторы, под кровать. Я тщетно прыгаю, сбивая опоздавших с потолка. Подбитая муха, ошалело крутя головой, пешком уползает туда же под шкаф. "Ну, все в порядке!" - весело говорит отец. Ага, как бы не так. Я, напротив, недоволен: на полу валяется пяток дохлых мух, а в комнате их, по всем показателям, было не меньше тридцати. Утром они, конечно, возьмут реванш.

Ранний рассвет, солнце искоса достает верхний угол шторы. "Бз-з-з!" - с добрым утром! Ну, теперь держись. Вот повылезали из щелей, пишут широкие виражи, разминаются. Это у них вроде утренней зарядки. Потерли башку лапами - умылись. Теперь пора завтракать. "Бз-з-з!" - одна пикирует отцу на запястье. Щекотно бродит липкими лапами, щекотно сосет. Запястье, дернувшись, скрывается под одеялом. "Бз-з-з!" - перелетела на одеяло, ходит взад и вперед, две уже ходят, четыре ходят, вот столкнулись мордами, разлетелись врозь. "Бз-з-з!" - пикирует матери на щеку. Та спросонья шевелит носом - муха садится на нос. Две других обрабатывают отца; последний резкий всхрап - и он просыпается. "Тьфу! Э-э!" - машет рукой, задевает мать, та просыпается тоже. (Сонным голосом) "Сколько времени?" - "Половина шестого", - отвечаю я. "Тоже проснулся? Берись-ка тогда за газету…"

Большая навозная муха досаждает иначе. Она не будет приставать к обедающим, не будет на рассвете бродить по лицу. Ее сила - в ее жужжании. Вечером, когда еще не погас свет, она отдыхает на потолке и временами с ревом облетает люстру. "Ну, этого зверя точно надо прикончить. Он же нас ночью съест!" Не съест, конечно, тем более ночью, но я честно приступаю к операции "обезмушивания". Навозная муха очень чуткая: я читал, что она видит предметы на полтора метра. Чуть подступишься - улетает, а спугнешь раза три - начинает прятаться. Вот пожужжала и канула куда-то в щель - жди теперь утренней разминки.

Она просыпается раньше всех, при первых проблесках зари. Вон выползла - вон она, значит, где пряталась! - посидела, почистила крылышки, и вдруг с низким ревом сорвалась с места. Ж-ж-ж вокруг люстры, ж-ж-ж прямо над головой, вираж-ж-ж за вираж-ж-жом! Вновь открываются глаза спящих: "Ми-иш, плохо работаешь, сделай же что-нибудь!" Вскочив с кровати, я хватаю обычную школьную линейку и изготавливаюсь к фехтованию. Умная муха заранее чует опасность и норовит облетать меня стороной. Встречный взмах - мимо! - еще взмах! - смачный шлепок, и расплющенное в полете темное тело отскакивает в дальний угол. Оно еще слабо шевелится, но это уже конец: сбитые линейкой навозные мухи не оживают.

* * *

Выдь наружу - чей стон раздается?.. "Ой! Ах ты, туда-сюда…" Это поработал слепень-дождевик. Тоненький, скромненький, летает незаметно, подкрадывается бесшумно - хорошо, если заметишь, как он поначалу выпишет вокруг две-три петли. Коли заметил - жди атаки; единожды привязавшийся слепень не отстанет, пока его не убьешь. Он обожает маскироваться у края одежды: чуть выше носка или пояса штанов. Сидишь за прополкой, и вдруг словно шилом ткнули тебе в поясницу: это слепень. Быстрым движением руки его еще можно размазать, да что проку: шишка раздуется недели на две, а если ее почесать - и того дольше, да еще пойдет гной. Тот же эффект выйдет, если ее натрешь носком или поясом. Особенно жуткие шишки раздуваются на животе и спине, где кожа более нежная.

Где-то я мельком упоминал об "антихристовых" мухах. К началу 1980-х годов они развелись в неубранном птичьем помете подмосковных птицефабрик и, внезапно налетев тучами, оказали на садоводов такое же моральное действие, как немецкий газ под Ипром. Они были совсем мелкие, чуть длиннее миллиметра, темные, в лупу можно было разглядеть светлые полоски, покрывающие заднюю часть. Расселившись по участкам, они жили среди корней травы и при выкашивании целыми облаками поднимались в воздух. У человека их главным образом интересовал лоб (здесь явно скрывается некое духовное соответствие), они незаметно садились и кусали у края волос или шапки. Я уже не помню, был ли их укус болезнен; но в результате оплывало лицо, затекали глаза, и отек держался несколько дней, медленно сходя к подбородку. Эти мухи особенно любили мать; бывали случаи, когда после пары-тройки укусов на нее было жутко смотреть. Против этих укусов хорошо помогала вьетнамская мазь "Золотая звезда", быстро примененная; ее маленькие баночки всегда находились под рукой.

Были еще небольшие уличные мухи, толпами гревшиеся под солнышком на раскаленных досках лавочки или крыльца. Если у них портилось настроение, они могли невзначай укусить и потом греться дальше. Часто из раздавленной мухи сочилась кровь.

Но главным кошмаром садовых участков, несомненно, являлись комары. Эти мерзкие насекомые распространены во всех областях Земного шара - от болот до пустынь, они могут напасть даже в море (на Крым иногда наносит тучи гнуса со стороны Турции), и только вечные снега полярных шапок избавляют первопроходцев от этой пытки. В каждой местности водится много безвредных видов и несколько кусачих; все они размножаются в стоячей воде и живут среди некошеных трав. Вот почему регулярный обкос дает существенное облегчение, а длительная засуха может на время целиком очистить воздух. В той же степени хороши поздние заморозки, которые губят садовый урожай, но резко сокращают поголовье кусачей нечести. Комары бывают дневные и ночные, полевые, лесные и даже городские; они летают везде и всегда. Особенно много их в сумерках, поскольку ночные и дневные виды действуют тогда вместе. Комары боятся дождя, который намачивает им крылья и вообще может смыть, и в той же степени боятся прямых солнечных лучей. Мухи и слепни, напротив, любят солнышко, а при пасмурной погоде скучнеют. Поэтому на солнцепеке вас будут осаждать кровососущие мухи, а в тени - комары.

Известно, что дальность полета комаров составляет около километра; отсюда ясно, что, по реальным условиям Подмосковья, трудно найти точку, удаленную на большее расстояние от леса, болота, ручья, некошенного бурьяна и пр. В довоенные времена, когда стекла в провинции были дефицитными, мой дед навскидку определял количество комаров в деревне по тому, остеклены ли там террасы. На сегодняшний день лучшим показателем являются марли на форточках. Если же в жаркий день вам встретится дачник, укутанный в пальто и зимнюю шапку, значит, дела здесь совсем плохи.

Главным рассадником комаров, несомненно, служит болотистый лес. Земля здесь всегда влажная, а лесной микроклимат уберегает от ливней, прямого солнца и даже заморозков. Оттого комаров в лесу много, и они до такой степени голодные, что бросаются очертя голову, лишь бы успеть укусить. Волдыри от лесных комаров сильно чешутся, но если их не трогать, проходят очень быстро, еще до возвращения домой. Некоторые комары раза в два больше обычных: "В лесу комар ядреный, его гнешь, а он скрипит…" Их слабое место - слишком медленный полет. Человек, идущий по лесу умеренным шагом, почти обгоняет встревоженное полчище и подвергается атакам лишь тех экземпляров, которые случайно попались ему навстречу. Но горе тому, кто пожелает остановиться! С первых же секунд из низкой лесной травы раскручивается рыхлый столб насекомых, который восходит все выше. Дикий скачок в сторону на несколько секунд облегчает положение, но на новом месте - свои комары.

Главная проблема для дачника заключается в непомерной длине комариной иглы - до 5-7 мм, которая легко пробивает даже байковые рубашки и шерстяные кофты. Войлочные вещи, типа лыжных костюмов советского времени, комары почти не прокусывают: видимо, их хоботок путается в волокнах. Главных же средств защиты всего два: либо кожаные и синтетические непромокаемые куртки, которых прокусить нельзя в принципе; либо широкая одежда типа украинских шаровар, оставляющая промежуток между тканью и кожей; однако в последнем случае нельзя избежать мест, где такой зазор невозможен - к примеру, на плечах. Разумный дачник летом зря в болотистый лес не пойдет, разве только к опушке, а коли пошел, на нем должны быть резиновые сапоги (они же - гарантия против грязи и змей), рубашка с поднятым воротником, лыжный костюм, ветровка и кепка, натянутая как можно глубже. Интеллигентные вопли "Кыш! Кыш!" обычно не помогают.

Правда, я встречал людей, которых комары почти не кусают. К этому счастливому разряду относилась Таня, девчушка наших соседей. Не помню уже, какая блажь однажды погнала меня, одетого воистину "по-дачному", с нею в лес за грибами. Уже на опушке меня так облепил гнус, что я, едва не бросив корзину, пустился домой; там, перед зеркалом, моя спина оказалась сплошь покрыта большими волдырями. Танька же - босая, в одном сарафанчике - удивленно последовала за мной; комары ее почти не тронули, а редкие случайные укусы казались не волдырями, а мелкими красными точками, и тут же прошли. Говорят, что такие различия зависят от состава нашей крови.

В дом комары залетают не очень охотно, большей частью к вечеру, когда на дежурство заступает ночная смена. Поэтому (если вы не боитесь мух) днем, и особенно на солнцепеке, можно свободно проветриваться. Вечером комары сидят на обоях, словно тонкие темные палочки, всегда вертикально и всегда головой вверх. Именно поэтому обои в деревенских домах должны быть однотонные, без мелких узоров. Впрочем, узоры вскоре образуются сами собой из давленных комаров. Часто бывает полезно подойти вплотную к стене и так оглядеть ее: тело комара всегда приподнято на ногах, и взгляд вдоль поверхности позволяет его лучше заметить.

Бить комаров лучше нетолстой газетой: если она, по обыкновению, свернута до размера машинописного листа, ее нужно сложить вдоль еще втрое. Более толстая газета совершенно расплющивает комара, что приводит к неоправданному увеличению пятен. Раздавленные голодные комары почти не пачкают стен; те же, что успели нажраться, при охоте требуют осторожности, ибо способны испортить обои жирным кровоподтеком. Иногда таких объевшихся комаров лучше оставить в покое: ночью они уже вряд ли укусят. Назавтра кровь в их брюшке становится густой и черной, а весь процесс пищеварения занимает несколько дней. Другое дело, если комар успел укусить, но был потревожен: тогда он будет нападать еще и еще, пока не напитается досыта. Именно таково происхождение целой вереницы укусов, к примеру, на руке. Несмотря на расход комариной слюны, каждый последующий укус будет чесаться не меньше, чем первые.

В сущности, единичные комариные укусы есть такая мелочь, о которой бы ночью совершенно не следовало беспокоиться, если бы не фактор писка. Человек устроен таким образом, что его воля рефлекторно бьет тревогу даже тогда, когда разум настоятельно просит ее успокоиться. Хорошо, если за окном постоянно грохочут товарные составы; если же в комнате тихо (а на даче почти всегда бывает очень тихо), ухо различает писк одиночного комара с другого конца комнаты; он волнообразно усиливается и стихает, пока вдруг не станет оглушительным возле самого уха. Хороший тумак себе по уху никогда не приводит к цели, зато отпугивает комара, который теперь спрячется и повторит атаку не раньше, чем минут через десять. Лучший способ избавиться от паразита в таких условиях - плавным движением руки включить бра над головой. Комар ослепнет и вынужден будет сесть на ближайшую стену, где чаще всего и прощается с жизнью. Естественно, в изголовье, кроме часов и носового платка, обязана лежать свернутая газета.

Весьма неприятное свойство комаров заключается в их способности прятаться, причем чем они мельче, тем больше склонны к такому поведению. Убивая на стене одного комара, мы пугаем еще десяток, которых по большей части даже не видели, и они незаметно эвакуируются в темные углы, за шторы и т.п., но отсюда вовсе не следует, что они всю ночь просидят там смирно. Особенно отвратительны так называемые "городские комары" - московский вид, впервые появившийся в горбачевское время. Они самые мелкие из всех, летают почти без писка, странно болтаясь в воздухе из стороны в сторону, и предпочитают укромные уголки еще до начала охоты на них. Они же более всех других комаров любят "дегустировать", оставляя на руках длинные вереницы укусов. К счастью, у нас на даче в описываемое время такой нечисти не водилось.

Иногда вечером в комнату залетают долгоножки - огромные комары сантиметра по четыре в длину; они бестолково мотаются под потолком и затем усаживаются в углах. Полагая, что размер комара пропорционален его ядовитости, бабушка считала их малярийными и нередко за ужином, округлив глаза, скулила: "Вон, вон малярийный комар! Миша, убей его-о!" В действительности эти твари совершенно безвредны: их мощный хоботок впитывает лишь травяные соки, домой же они залетают по причине тепла и света. Но поскольку все споры оканчивались впустую, я послушно лез на табуретку и, к общему восторгу, ликвидировал "малярийного комара", который делал лишь слабые попытки к бегству.

Что касается химических средств (репеллентов), которыми сегодня завалены магазины, в те времена они встречались редко и были очень низкого качества. Попадались и такие средства (типа гвоздичного масла), которые, наоборот, даже привлекали комаров плюс еще пачкали одежду. На сегодняшний день, конечно, распыление вечером в комнате небольшой дозы импортного репеллента гораздо кардинальнее решит проблему спокойного сна, чем получасовое размахивание газетой (а все-таки, наверно, была своя прелесть в охоте с каменным топором!). Тогда отпадает и щепетильность в дневном проветривании: сколько бы насекомых ни налетело, химия с гарантией прикончит их всех. С другой стороны, изо дня в день по 8 часов дышать этой дрянью тоже вряд ли полезно. Что касается мазей и спреев для кожи, я никогда ими не пользовался, но, хорошо зная на опыте энергию лесных комаров, остерегся бы совсем отказываться от защитной одежды.