Умысел (3)

Автор: Михаил Глебов, май 2007

Но более всего опасен умысел в делах религии, относящихся к нашему спасению. До сих пор мы рассматривали это явление применительно к ближнему, причем в двух разновидностях: как борьбу за материальные пряники и как обеспечение себе душевного комфорта. Однако в рамках любой Церкви умысел широко представлен и по отношению к Богу, сколь бы дико это ни звучало. Именно отсюда, в конечном счете, и вытекают различные извращения религиозной жизни, препятствующие как самим носителям умысла, так и другим верующим идти в Небеса.

В сущности, умысел, с которым подходят к ближнему, является нарушением заповеди любить ближнего, ибо, как мы видели, ближний в этом случае превращается в средство для достижения собственных целей. Точно так же умысел, с которым идут к Богу, является нарушением заповеди любить Бога, и тогда Бог в глазах человека (хотя последний станет это яростно отрицать) нисходит до уровня подручного средства к достижению его личных целей. Но когда личное становится главой, а Божественное образует ноги, дух человека оказывается перевернут, - оказывается именно в том состоянии, в котором пребывает вся преисподняя.

Тут неизбежно всплывает вопрос: каким образом человеку следует любить Бога? Большинство людей, не вникающих в суть, понимают любовь к Богу как любовь непосредственно к Личности Вседержителя или, по меньшей мере, к Личности Иисуса Христа. Но такая любовь человека к Богу абсолютно невозможна, ибо человек конечен, а Бог Бесконечен, и между их личностями нет никакого соотношения. Иными словами, мы совершенно неспособны постигнуть Личность Бога, а чего не постигаешь, невозможно и любить. То же касается и Иисуса Христа как воплощения Бога в материальном мире. Мы ведь даже не знаем внутреннего смысла Евангелий, составляющего их истинное содержание, а довольствуемся представленными там чисто внешними фактами.

Именно поэтому Сведенборг прямо указал, что любовь человека к Богу состоит не в любви к Его Личности, а в любви к благу и истине, исходящим от Него. В качестве аналогии (как это вообще часто делают) удобно привести земное солнце. Когда мы говорим, что "любим солнышко", под этим вовсе не понимается наша любовь к громадному, раскаленному небесному телу, которое носится где-то в космосе, но лишь к тем его лучам, к тому теплу и свету, которые долетают до нас и непосредственно затрагивают наши чувства. То же выходит и с Богом: Сам Он, в Собственном Естестве, для человека недосягаем; мы бы погибли, если бы дерзновенно пожелали к Нему приблизиться; но от Него в земной мир непрестанно наитствуют благо и истина, это - Его благо и истина, и потому любить их означает любить Его Самого.

Однако любовь к благу и истине должна быть бескорыстной - как, впрочем, и любовь к ближнему, о которой мы столько рассуждали. Бескорыстие же означает, что нам следует любить благо и истину просто за то, что они таковы есть, без малейших практических целей. Равным образом и ближнего мы действительно любим, лишь когда не ищем от него никакой выгоды, в противном случае рождается умысел, а небесная формула отношений выворачивается адской изнанкой. Отсюда ясно, что умысел в отношении Бога состоит в попытке использовать Его Всемогущество для достижения личных интересов; эти последние становятся конечной целью, а Бог - подручным средством (точнее, одним из средств) их достижения.

Бескорыстная любовь к Богу хорошо заметна у тех наивных молодых людей, которых в обществе принято презирать и считать дурачками. Любопытно, что чаще всего они мало думают о религии или даже прямо числят себя атеистами. Ибо дело не в их философских взглядах (они у молодежи все равно заемные со стороны и не успели укорениться), а в глубокой внутренней приверженности добру и правде, которая в их речах сплошь и рядом укрыта напускным цинизмом, но неизменно проявляется в делах - в стремлении по возможности угодить окружающим, в честном отношении к порученному делу, в нежелании и неумении вести конфликты и - главное - в категорической неспособности принудить себя к исполнению чего-нибудь откровенно дурного. При этом они не пускаются рассуждать, хорошо это или худо, и насколько худо, но внутри себя ощущают с полной убежденностью, что так поступать совсем нельзя - не потому, что за это накажут, а по какому-то иррациональному, но непререкаемому запрету. О таких людях обычно говорят, что они "имеют совесть". И поскольку всякое духовное качество обладает собственной аурой, которая зримо проявляется в Духовном мире, но до некоторой степени интуитивно ощутима и на земле, - стадо обывателей проникается к носителю добрых начал ничем, по-видимому, не объяснимой антипатией и гонит его в той мере, насколько им попускает Господь.

Что же касается злых людей, их цель неизменно сосредоточена на ублаготворении собственной личности. При этом в отношении Бога и религии они поступают двояко. Одни (возможно, менее злые или просто более плотские) прямо и открыто убеждены в отсутствии Бога и творят свои гнусности, не озираясь на Него. Они подобны человеку, который, не видя поблизости милиционера, решил бы, что никакой милиции вовсе нет и свои проблемы нужно решать "по закону джунглей". Другие злые люди, напротив, различными путями приходят к убеждению в существовании Бога (т.е. некой высшей управляющей силы), и это столь же логично, как верить в существование (и реальную власть) правительства страны, хотя мы его из своей квартиры не видим и лично никогда не сталкивались. И как граждане государства под страхом расправы обязаны платить налоги, соблюдать законы и выполнять другие требования правителей, что бы те ни вздумали приказать, - так злой "верующий" человек убежден в необходимости соблюдения Заповедей и иных церковных требований. И насколько он соблюдает их в букве, настолько же видит себя святым, праведным и достойным Небес.

Однако самый взгляд такого человека на Бога оказывается нечестив и уж точно не имеет ничего общего с любовью к Нему. Ибо зло диаметрально противоположно благу, а ложь - истине, и если они могут смешиваться на языке, то в душе разведены строго порознь. И поскольку злой человек твердо пребывает в любви к себе и в порождаемой этой любовью лжи, он никак не может любить противоположные благо и истину, - а ведь именно в этом, как мы только что видели, и состоит любовь человека к Богу. Попытаться так полюбить Его - означает для злого человека полный отказ от своего зла, т.е. отрицание самого себя, духовное самоубийство. С другой стороны, он читал в Библии и слышал из проповедей о необходимости любви к Богу, и никак не может этого отрицать. В результате злой человек оказывается в необходимости так извратить понятие "любви к Богу", чтобы оно не противоречило его реальной любви к себе. И поскольку таких людей очень много, и они по любви к себе стремятся занять ведущие места в любой церковной иерархии, то, используя все доступные рычаги, искажают и заглушают истину, содержащуюся в церковном учении, и переводят внимание паствы с первоисточника (Слова Божьего) на собственные догматы и толкования.

Умыслы злых людей в отношении Бога можно разделить на "тактические" и "стратегические". Первые возникают всякий раз, когда мы говорим: "Господи, дай нам того и этого, а вот этого, пожалуйста, не давай!". Разве не видно, что подобная молитва находится в диаметральном противоречии с евангельским "Да будет воля Твоя"? Здесь, однако, требуется пояснение.

Земная жизнь (вместе с некоторым ее продолжением в Мире Духов) дана человеку единственно ради подготовки к своему вечному месту. Самая подготовка, называемая преобразованием и возрождением, осуществляется Господом по Ему одному известным законам. Бог единолично действует внутри нас, очищая наш дух от грязи. Однако, согласно Божественному Порядку, Его внутреннее действие должно дополняться соответственным нашим внешним, дабы они составляли одно. А отсюда прямо вытекает, что мы должны делать именно то, что должны, что согласно с Божьей волей, а вовсе не то, что имело несчастье случайно взбрести нам в голову. Другой вопрос, каким образом угадывать Божью волю в каждом конкретном случае, это - отдельная громадная тема. Для нас сейчас важно понять, что евангельское "Да будет воля Твоя" - не пустая фраза и не формальное выражение лояльности Богу; что она означает наше реальное согласие делать именно то, что Он требует, а не рваться к собственным целям. Ясно, что лишь в этом случае мы любим прежде Бога и уже потом - себя.

Обычно же выходит наоборот. Рядовой человек прежде думает о собственной земной жизни, выискивает себе цели по вкусу и желает их достичь; к тому же он опасается бедствий; и насколько он не в состоянии собственными силами овладеть первыми и избежать вторых, то обращается к Богу за содействием, как иногда обращаются к прохожему с просьбой вытолкнуть застрявший автомобиль из лужи. Значит, если бы его цели лежали в пределах его собственной досягаемости, он бы к Богу и вовсе не обращался, и даже забыл бы о Нем. Ясно, что в этом случае собственное человека занимает первое место, а Бог - второе, вспомогательное. Умысел же обращения к Нему (со всеми поклонами и молитвами) ограничивается надеждой на Его конкретную помощь в данном конкретном деле. Тогда как Бог расценивает любое земное обстоятельство главным образом в аспекте его пользы или вреда для нашей вечной жизни, о чем рядовой верующий нисколько не думает. Бог премудро выстраивает общую линию нашей судьбы, мы же за ближайшими деревьями не видим леса, оттого наши желания сплошь и рядом оказываются по большому счету вредными или просто ненужными. Вот отчего наши "конкретные" просьбы к Богу так редко удовлетворяются.

Что касается "стратегических" умыслов человека к Богу, они большей частью сводятся к поиску заслуги в Его глазах с целью занять возможно более высокое и почетное место в Его Царстве. Помните, как апостолы чуть не перессорились, выясняя, кому из них надлежит сидеть "одесную Бога"? Навскидку ясно, что наивысшее положение должен занять тот, кто в наибольшей степени отвечает Божьим требованиям. Вопрос, стало быть, сводится к верному пониманию этих требований. Но это, по рассмотренной выше причине, для злых людей невозможно, так как закончилось бы профанацией святого. Но поскольку они, в пылу любви к себе, напирают и выказывают великое усердие, Господь сознательно попускает им фальсификацию истин (на внешнем уровне), чтобы избежать профанации тех же истин (на внутреннем уровне). Говоря проще, Он, выбирая из двух зол меньшее, попускает им заблуждаться в буквальном смысле Слова; и как только они "сходят с рельсов" и принимаются колесить по буеракам, опасность профанации исчезает, так как они вместо реального смысла Слова путают и перевирают лишь собственные фантазии.

И поскольку каждый неизбежно судит по себе, по собственному духовному состоянию, злые люди начинают воспринимать Бога как обычного земного деспота, который, ублажая собственное самолюбие, всюду наставил подданным ненужных и очень обременительных ограничений, и внимательно следит за порядком, и безжалостно ввергает в ад нарушителей, а послушных, "претерпевших до конца", в награду за лояльность возносит к себе в рай. В результате требование любви к Богу как бескорыстной приверженности добру и истинам понимается донельзя извращенно: как требование стоически терпеть любые мыслимые беды и ущемления, и кто сколько перетерпел, настолько высоко и взлетит. Вместо естественного для каждого нормального человека стремления минимизировать неприятности, причиняемые искушениями, злые "верующие" в пылу любви к себе, желая сесть "одесную Бога", мазохистски терзают себя любыми мыслимыми способами. Они не понимают, что искушения являются горькой необходимостью, что они не могут быть для Всеблагого Бога самоцелью, и что Бог облегчает их, насколько это допустимо без вреда для вечной участи человека. Взамен им кощунственно кажется, что, вот, Иисус Христос пострадал за них и теперь мстительно требует, чтобы и другим досталось так же солоно. Отсюда является множество добровольных мучеников, затворников, молчальников и тому подобных героев традиционных христианских житий. Им кажется, что они "отверглись себя", тогда как в действительности их любовь к себе приобрела поистине фантастические размеры, уже не ограничиваясь текущим благосостоянием.

Однажды я прогуливался в монастыре, который накануне был возвращен Православной церкви; там поселилось несколько монахов и уже действовал главный собор, не отреставрированный внутри. И вот на одной из дорожек, соединявшей два храма, мне встретилась группа монахов; они медленно шли, сопровождая дряхлого седобородого старца в одеянии схимника. Поравнявшись, этот святитель поднял глаза от земли и просверлил меня взглядом, исполненным такой неистовой злобы, что меня пробрало каким-то мистическим ужасом. Не дожидаясь нападения всей этой группы, я опрометью проскочил мимо и затем долго не мог понять причины: ведь я не вытворил ничего оскорбительного, а просто шел и даже почти на него не смотрел. Да, этот взгляд навряд ли забудется.

Впрочем, "стратегические" умыслы людей к Богу чаще выражаются в более легких формах. Одни, твердо помня, что Господь предпочитает девственников, коротают свой век в одиночестве. Они пришли бы в ужас, если бы узнали, что все Небо представляет собою Супружество Блага и Истины, поэтому все ангелы там - женаты, и сфера от их супружеского счастья так сильна, что люди принципиально одинокие не могут ее вынести и, в лучшем случае, способны ютиться на дальних окраинах. Другие мелочно соблюдают все тонкости обрядов данной конфессии, досаждая окружающим своим высокомерием и придирками. Третьи вызубривают наизусть священные тексты или ведут богословские исследования, тысячей способов перевирая буквальный смысл Слова, истинная суть которого от них фатально скрыта. Четвертые охотно берут на себя полицейские функции в отношении ближних, что очень одобряется во времена инквизиции. И все это полчище, жадно стремящееся заслужить перед Богом вечное блаженство, давит и гонит, и желало бы вовсе истребить людей, действительно шествующих к Богу. Они, словно инородные тела, отторгаются темной массой искателей заслуги. В вину им негласно ставится желание жить по воле Бога, а не по воле всех этих фарисеев.

Разумеется, на тему умысла можно говорить и писать бесконечно, столь широка и неисчерпаема эта тема. Я же пока на том ограничусь, повторив напоследок базовые "формулы":

Наше отношение к окружающим включает два компонента. Первый из них - удовольствие и польза, даруемая ближнему; для краткости обозначим его как [ 1 ]. Другой компонент - удовольствие и польза, получаемая себе от ближнего или посредством ближнего; для краткости обозначим его как [ 2 ]. Тогда

Небесная формула отношений: от [ 1 ] к [ 2 ]
Адская формула отношений: от [ 2 ] к [ 1 ]